— Выдать меня вы не можете. В бою есть шанс выжить и победить. А сдав меня — нет. Отец будет в ярости и не простит. Да и урон чести несмываемый. Это понимаете вы, это понимают они. Вот я и говорю — глупо. Зачем ставить такие условия?
— А какие нужно? — с мягкой улыбкой, поинтересовался дядька.
— Да мало ли вариантов? Например, потребовать сдачи крепости с правом спокойно её покинуть защитникам. Лить в уши любые обещания. Главное — убедить покинуть крепость, даже разрешив её подпалить. А потом, как мы окажемся за стенами, напасть. Главное при этом — не показать свою осведомлённость о том, что я здесь нахожусь. И вроде бы как и не за мной.
— Это будет большой урон чести, — заметил с укоризной Беззубцев.
— Константин Александрович, вы такой большой, а простых вещей не знаете, — покачал головой Ваня.
— Это каких же? — нахмурился его визави.
— Клятва, даваемая мусульманином христианину, не обязательна к исполнению. Да, это не будет хорошо, но и огонь Преисподней за это не полагается. Это мелкий, незначительный грех. Тем более, если он совершается к вящей выгоде единоверцев.
— Но… — начал было что-то говорить Беззубцев и осёкся.
— Кроме того, с точки зрения ислама есть только одна клятва — Богом. Всё остальное — недействительно. Так что можно и даже этих малых душевных мук избежать, подбирая правильные слова.
Ваня замолчал, а все, кто стоял на стене, уставились на него широко раскрытыми глазами. Нашему герою же было всё равно. Он оказался уже всецело поглощён вопросами осады.
— Они пойдут на приступ?
— Должны, — кивнул вышедший из ступора Холмский. — Но не сейчас. Вон в той рощице сначала палок нарубят да лыка надерут. Свяжут лестницы. И по утру завтра полезут.
— И как думаете воевать?
— В вылазку нужно сходить, — неуверенно произнёс начальник гарнизона.
Ваня не знал, что в оригинальном варианте 1468 года он так и сделал: пошёл в вылазку и вынудил татар отступить. Но тогда их было много меньше. Сейчас же это предложение выглядело весьма рискованным. Настолько, что скептический взгляд отрока заставил Даниила потупиться и опустить глаза. Он и сам понимал, насколько странно прозвучало его предложение.
— Как думаете, откуда они на приступ пойдут?