Поэтому я постарался успокоиться, первым делом избавиться от страха. Вроде бы, получилось; вот только на его смену пришло бешенство, и я даже не собирался изображать покорного пленного, послушного раба. Как в той широко известной притче о белой обезьяне: как только потребовалось о чем-то не думать, мои мысли стало невозможно переключить на что-то другое. Да плевать! Пусть знает! Что они хотели услышать от меня? То, что я обожаю своих владельцев? Тогда они идиоты. Я, кстати, так долго продержался, не взорвавшись и не попытавшись поднять бунт, только потому, что и так постоянно дрался. И пусть били в основном меня, но у меня была возможность как-то им отвечать.
А теперь эта девица хочет сделать из меня какую-то комнатную собачку! Местную шлюху! Еще и язвит! Ненавижу их всех! Ненавижу этот гребаный мир! То место, куда меня везут, уже заранее ненавижу! Если бы не был прикован к этому гребаному столбу, уже сбежал бы. Нет, женщину я бы не ударил, но оттолкнуть ее смог бы спокойно. Оттолкнуть и выскочить из этого фургона. А от старика избавиться, не убивая – тоже пара пустяков.
И тут почувствовал, что кожаная полоска на моей шее нагревается. Вначале решил, что показалось, просто кровь к лицу прилила от злости.
Нет, ошейник действительно стал теплее… потом почти горячим, а висок кольнуло острой болью. Потом болью стал наливаться затылок – противной, ноющей головной болью. Неприятно, очень. Это то, что мне девушка обещала? Наказание за «плохие мысли»? Кстати, а как зовут мою новую хозяйку? Что-то нас не догадались представить друг другу.
А боль усиливалась, нарастала, и я уже еле удерживался, чтобы не застонать, или не потянуться рукой, пытаясь помассировать виски в тщетной надежде на облегчение.
Девушка никак не реагировала, злорадства или понимания ситуации на ее лице я не заметил. Видимо, не так этот ошейник действует, как я подумал: не передает мои мысли владельцу, а наказывает за них болью! И что теперь мне сделать, чтобы голова попросту не взорвалась? И эта боль еще стала расходиться волнами по всему телу, простреливая вспышками то в руки, то в ноги… Нужно подумать о хорошем? О том, как я всех этих местных люблю? Да поздно уже. Боль питала ненависть, и все по кругу…
Но тут ошейник начал душить по-настоящему. Я даже не понял, то ли он действительно стал сжиматься, то ли мне показалось, а воздуха не хватает из-за приступов боли. Схватился за кожаную полоску, стараясь оттянуть ее от шеи, и уже хотел попросить снять, и плевать на гордость! «Снимите, снимите с меня ЭТО!» - хотел закричать я, но почему-то не смог выдавить ни слова. Как в страшном сне…