Приподняв ногу, я наугад прицеливаюсь и отбиваю Алексу коленом все самое важное. Пусть вон с Борей своим целуется в следующий раз, а ко мне не лезет.
Демидов удивляет меня тем, что смеется. Он сгибается пополам, держится за свое мужское достоинство и веселится.
— Дерешься ты отменно, крольчонок. Выходит, мне надо было бояться сегодня не за тебя, а за всех маньяков, которых ты бы отмудохала на своем пути.
Алекс выпрямляется, и улыбка с его губ слетает, словно ее там и не было. Он надвигается на меня с перекошенным оскалом на лице, толкает меня к стене и ставит кулаки по обе стороны от моего лица. Чувствую себя Титаником в те самые секунды, когда от глыбы льда в океане было уже не свернуть.
— Что во мне такого ужасного, Леся? Ты пошла на свидание с каким-то ушлепком, которого никогда в жизни не видела, в то время как я бегаю за тобой уже больше месяца. В какой-то момент я решил, что парни тебя в принципе не интересуют, но, как оказалось, это не соответствует действительности.
— А ты не допускаешь мысли, что меня не интересуешь именно ты?
— Наглая ложь. Я целовал тебя только что, и ты дрожала.
— От страха.
— Снова врешь, крольчонок. От страха дрожат по-другому, и ротик свой не открывают, когда другой пытается засунуть в него язык. Ты даже задницу мне дала свою потрогать, хотя это был большой риск с моей стороны схлопотать по роже, — на губах ни тени улыбки. Глаза хищно прищурены, а внушительные кулаки рядом с моим лицом тоже не добавляют спокойствия.
А ведь я даже не думала о том, что могу довести его до крайней точки кипения. Мы одни в квартире, силовое преимущество на стороне Демидова, и я должна ему очень много денег по моим меркам.
Если он захочет что-то со мной сделать — я и пикнуть не успею.
— Назови меня больным ублюдком, но страх на твоем лице нереально заводит, — он придвигается еще ближе. — А молчание идет приятным бонусом. Что, Лесь, уже не такая смелая? Куда подевалась твоя язвительность? Не хочешь послать меня в задницу?
— Не хочу, — цежу с придыханием сквозь зубы.
— Боишься, что воспользуюсь предложением и зайду в твою?
Я отворачиваю голову, потому что это почти невыносимо — чувствовать его горячее дыхание на губах, но Демидов надавливает пальцами мне на скулы и возвращает мой взгляд на место. Мы смотрим друг другу в глаза.