Если я верно предугадал действия
противника, то выскочившие на мои стволы аборты на картонных танках
с броней в двадцать‑тридцать
миллиметров[12], с маузерами образца 1898
года и дохлыми пистолет‑пулеметами, которые не только бронежилеты,
но и каски моих бойцов должны пробивать с трудом, просто обязаны
были устроить моим бойцам тир с движущимися мишенями и ничего
более. Если с танками немцы еще могли бы теоретически на что‑то
рассчитывать, то фрицевская пехота у этого моста от нас огребала
без вариантов. А потом немецкое руководство было просто обязано
потерять огромное количество времени на попытки нашей
нейтрализации.
В качестве места расположения для
своего опорного пункта я избрал высоту 44,8. Ее местонахождение
между железнодорожной линией и мостом – приоритетной целью немецких
войск и бродом через Чернянку, на месте которого после войны
поставили мост автомобильный, – по моей оценке, было почти
идеальным.
Почти – это потому что вокруг моста
по обоим берегам были нарыты окопы подразделения охраны, усиленные
дзотами[13] и проволочным
заграждением в два кола, прямо просившие их занять, отчего я с
сожалением отказался. Укрепления неплохо обеспечивали охрану и
оборону самого железнодорожного моста, но не давали надлежащих
возможностей по обороне района, в котором он находился.
Высота господствовала над всей
окружающей местностью, сама местность была достаточно открытой,
чтобы наши БМД даже могли выбирать, каким образом карать фашистских
захватчиков: запускаемым через ствол ПТУРом, 100‑миллиметровым
осколочно‑фугасным снарядом с добавкой 30‑миллиметровыми
бронебойными либо осколочным, а при хорошем настроении всего лишь
ограничиться пулеметом.
Всего, что им там не хватало, так это
окопов, ибо окопанная боевая машина стоит в бою трех‑четырех
неокопанных, а причем выковыривать ее из земли без артиллерии
весьма даже сложно. С артиллерией же расход 122‑миллиметровых
артснарядов на подавление хорошего взводного опорного пункта с
поражением тридцати процентов людей и техники, как я припоминал
сведения, полученные в училище, составлял примерно сто
пятьдесят‑двести штук на гектар, немецких 105‑миллиметровых –
соответственно штук триста[14] . И это
без учета пристрелки.
При площади
ВОП[15] примерно в три гектара
немецкая батарея должна была расстрелять весь свой возимый
боекомплект, выбив у меня несколько человек и, если сильно не
повезет, одну боевую машину. Я очень сомневался, что немецкие
артиллеристы возили при себе более сотни снарядов на ствол,
вероятнее даже штук шестьдесят, не более. Батареи, насколько я
помнил, у них были четырехорудийные, соответственно при обработке
моих позиций даже дивизионом потери обещали быть вполне приемлемыми
и взвод сохранял бы боеспособность.