.
Напротив, по мнению Р.А. Мерзликиной, исключительное право состоит из правомочия использования ОИС[101]. Как ею отмечается, «правомочие распоряжения нехарактерно для всех ОИС… Что же касается «запрета», то он представляет собой форму правового воздействия на поведение субъектов, в то время как правовой формой регулирования отношений являются регулятивные и охранительные нормы»[102]. На приоритет позитивного аспекта в содержании исключительного права указывает и В.А. Белов[103]. Согласно позиции О.Ф. Оноприенко в содержание исключительного права включены два основных правомочия: использование и распоряжение результатом интеллектуальной деятельности[104]. По мнению С.Т. Котиа, «правомочия использования и распоряжения исчерпывают содержание исключительного права»[105].
Наконец, можно выделить третий условный подход, приверженцы которого констатируют тройственность правомочий, входящих в содержание исключительного права. Так, по мнению А.С. Фалалеева, за автором в любом случае (даже после заключения им договора об отчуждении им исключительного права!) каким-то мистическим образом сохраняются правомочия по использованию, распоряжению и запрету[106].
Необходимо отметить, что сама по себе постановка данного вопроса не является новой для отечественной доктрины. Попытки его решения предпринимаются с дореволюционного периода. Как было отмечено еще А.А. Пиленко, «патент можно понимать или как запрещение с рефлексом квалифицированной (монопольной) фабрикации, или как дозволение фабриковать, усиленное специальной нормой об «исключительности»»[107]. Самим автором выбор был сделан в пользу правомочия запрета: «цель патентного права есть уничтожение конкуренции. Изобретатель ставится в особо выгодное положение: он может запретить всем и каждому пользоваться данным изобретением»[108]. Напротив, на правомочии использования ОИС в содержании исключительного права в дореволюционной цивилистике акцент делали К.П. Победоносцев и Г.Ф. Шершеневич. Как было отмечено первым из них, «предполагается, – с юридической точки зрения, что изобретатель должен иметь право пользоваться тем, что произвел личными силами своего духа, пользоваться силой, которую сам создал»[109]. В свою очередь Г.Ф. Шершеневичем было отмечено, что «действие выданной привилегии состоит, прежде всего, в возможности пользования изобретением»