Держатель Знака - страница 2

Шрифт
Интервал


Все это: и Белое воинство, и скауты, и архиепископ Лука – все запретное в годы нашей юности и прекрасное есть на страницах этой книги. Мы жили этим – подспудным, тайным, любимым.

Но миновало столетие с начала Гражданской войны. Во дни тех страшных дат я хотела поделиться с новым поколением любовью к защитникам России, когда-то пробиравшимся – голодными и нищими, оставя семьи, – на Дон. Я хочу, чтобы читатель знал, какими они были – юные белогвардейцы (а возраст белого добровольца частенько отсчитывался от 14 лет). Во всем ли белые были правы, не зная многого, спустя столетие известного нам? Это знает История. Я уверена в одном: мы можем ими гордиться. Гордиться вне зависимости от того, «белыми» или «красными» были наши собственные предки. Свой выбор каждый делает сам. А добровольцы были прежде всего – русским народом. Сегодня русский народ – это мы.

Я желаю нам всем знать и любить нашу родную историю.

Бури-вьюги, вихри-ветры вас взлелеяли,
А останетесь вы в песне – белы-лебеди!
Знамя, шитое крестами, в саван выцвело.
А и будет ваша память – белы-рыцари.
И никто из вас, сынки! – не воротится.
А ведет ваши полки —
Богородица!
Марина Цветаева
Мы дрались там… Ах да! Я был убит.
Николай Гумилёв

Книга Первая

Тени

(март 1919 года: бои Северного корпуса генерала Родзянко в Принаровье)

Deus conservat omnia[1]


1



В сторожке удушливо пахло едким и влажным паром, поднимавшимся от шинелей, разложенных на печке.

– Стреляют, Юрий… Еще стреляют, слышишь?

– Расстреливают, Вишневский. – Некрасов поднял голову: в пробивающемся через слепое заледеневшее окно утреннем свете античные черты его лица показались Вадиму серыми и страшными. – Кому там, в бога душу, стрелять? Конечно, в лесу сейчас наши, но в таком же нелепом положении, что и мы. Соединиться нет никакой возможности: господа товарищи прочесывают лес. Отсюда и стрельба. Остается сидеть и… пить… – Юрий негромко рассмеялся и, взболтнув оставшийся в стакане самогон, выпил.

– Мне больно на тебя смотреть. Как ты можешь, Некрасов? – По обыкновению юнкерских дортуаров[2], они чаще всего были друг с другом на «ты», но по фамилиям. – Как ты можешь спокойно слушать эту стрельбу?

– Зрители спектакля в любой момент могут сделаться действующими лицами. Ergo[3] – ты тоже можешь не беспокоиться.

Вишневскому, от острого ощущения нависшей опасности нисколько не опьяневшему, действительно было больно, как всегда бывало в тех случаях, когда вылезало наружу циничное бретёрство Юрия. Пожалуй, только Юрий и был на такое способен – в сторожке лесника, в полном красных лесу, пить словно от гарнизонной скуки, за сотню верст от противника…