– Ханна! Да погоди же ты! Мне жаль, что я не знал, как тебя зовут. Эй, мы ведь даже никогда с тобой не разговаривали!
Это, конечно, правда. Ханна вдруг поняла, что ведет себя очень глупо. В снежную бурю ей лучше поехать в город, а не оставаться в аэропорту, это факт. Перед окошками справочной выстроились бесконечные очереди. И если каждый будет пререкаться с сотрудниками аэропорта столько времени, сколько она спорила с женщиной за стойкой регистрации, может пройти несколько часов, прежде чем она сможет задать свой вопрос.
– Если нам повезет, мы еще успеем выехать. Из-за снегопада движение вот-вот перекроют. Пойдем, я все равно собирался уезжать.
Несомненно, Кайл был прав. Нелепо было срываться на него просто потому, что самый популярный парень в колледже не узнал какую-то заучку. Она ведь не школьная дива какая-нибудь.
В несколько шагов Кайл догнал девушку и встал перед ней, преграждая путь.
– Ну же, прими мое приглашение. Если я брошу студентку Форест-Лейк в беде, меня замучают угрызения совести. В конце концов, уже почти Рождество. Если я тебе не помогу, то испорчу себе карму и получу меньше подарков от Санты.
– Ты хочешь сказать, что помогаешь мне только ради подарков? А в любой другой день оставил бы меня мариноваться в аэропорту? Так просто Санту вокруг пальца не обведешь.
– Представь себе, что я диккенсовский Скрудж и хочу почувствовать себя благодетелем. Поможешь мне в этом?
Теперь уже Ханна не смогла сдержать улыбку.
– Ладно, Кайл. Спаси меня, – иронично буркнула она.
– Вот так-то лучше, Персик!
– Сто-оп. Я поеду с тобой, только если ты прекратишь называть меня «Персик».
– Ладно, Персик. Но только при одном условии.
Ханна удивленно уставилась на него.
– А условие такое: пока мы будем в Нью-Йорке, я все еще буду называть тебя «Персик». Тебе подходит. И теперь-то ты знаешь, что мне известно твое имя, поэтому мы можем расслабиться и спокойно использовать прозвища.
– О боже, ты еще больший мачо, чем о тебе рассказывают. – Ханна была настолько потрясена, что ответ остроумнее ей в голову не пришел.
– Мне все-таки удалось сбить тебя с толку, – самодовольно отметил Кайл.
– Тебе не кажется, что ты чу-уточку слишком уж самоуверен? Или толпа подписчиков в «Инстаграме» вскружила тебе голову?
Ой! Ханне захотелось отвесить самой себе оплеуху. Она только что призналась, что когда-то просматривала профиль Кайла в «Инстаграме». Как же это унизительно! У Кайла были тысячи подписчиков, и в колледже некоторые девчонки буквально вопили от восторга, когда Кайл подписывался на них в ответ. Ханна считала такое поведение отличительной чертой полного и абсолютного неудачника. «Инстаграм» полнился тщеславными людишками, и те, кто переходил все границы, публикуя свои фотографии, получал больше всего «лайков», а иногда даже заключал контракты на рекламные кампании, как та девчонка, которая играла в лакросс и всякий раз, выходя из раздевалки, выкладывала в «Инстаграм» свои фотки в спортивном лифчике. Тщеславие и эксгибиционизм получали социальное одобрение.