Анастасия, так вообще, неприлично вытаращилась и икнула.
— А… А скандал? — растерянно поинтересовалась она.
Мне стало смешно. Мне нужно было скандалить за столом, за
которым у меня даже не было своей порции? И за которым на меня
смотрят как на врага народа? А зачем? Я лучше пойду на кухню к
Тому, спокойно позавтракаю, а потом, на сытый желудок, спокойно
переговорю с мачехой.
— Так мы сможем поговорить? — напомнила о своей просьбе.
— Денег не дам, — тут же сориентировалась женщина.
— Хорошо, — я кивнула, — мой вопрос заключается в другом.
Мне кажется, лимит изумления у этой строгой женщины за утро уже
оказался исчерпан, потому как она устало махнула рукой в сторону
двери.
— Если у меня будет время.
— Благодарю, мадам, — кивнула я и спокойно вышла за дверь.
Вернувшись на кухню, я застала старого Тома опустошающим остатки
на сковороде. Увидев меня, старый слуга испуганно вытаращился и
попытался прикрыть рукой место преступления.
— Приятного аппетита, — пожелала я, доставая свою порцию из
шкафа и садясь за стол, — садись, Том, у меня к тебе несколько
вопросов.
Он проглотил то, что успел уже прожевать, и кивнул.
— Конечно, мисс. Старый Том всегда к услугам маленькой леди.
— Вот и славно, — улыбнулась я, — потому как маленькая леди
хотела бы освежить свою память о том, кем она является. Потому что,
боюсь, некоторые знания после падения перемешались у меня в голове.
И никого другого, кто лучше бы это знал, кроме тебя, мне и не
сыскать. Поэтому садись и рассказывай всё, что ты знаешь о моей
семье.
Слуга запричитал, сетуя на мою травму, и, налив себе чаю, сел
рядом со мной.
Я же принялась за еду. Надеюсь, леди Тремейн имела в виду, что я
не могу есть с ними, а не могу не завтракать вообще. Потому что на
такой подвиг у меня выдержки не хватит. Двадцатилетний девичий
организм требовал еды!
— Итак? — подтолкнула я его к нужной мысли. — Мы находимся в
доме моего отца…
— Ох, бедный барон Элейн! — тут же запричитал мужчина, смотря на
меня с жалостью. — Оставил вас на растерзание этим мегерам! Зачем
только женился на новой госпоже! И ведь вы были совсем крошкой! Мы
ещё не успели оплакать вашу матушку!
Я вздохнула. Во всех богатых домах слуги всегда говорили всё,
что думали, и о своих хозяевах нередко отзывались нелестно. Но
такое открытое пренебрежение… Страшно подумать, что будет, если
мачеха услышит подобные разговоры — вмиг выставит. А мужчина уже
слишком стар, чтобы справиться самостоятельно и заново начать свою
жизнь за пределами дома, в котором, по моим прикидкам, он провёл
всю жизнь. Уж Мариэллы точно!