- Не-ет, здесь нельзя, - с величайшим сожалением вытаскивает руку на волю, - уже утро, вдруг, кто зайдёт, репутация богини превыше всего. Никаких подозрений! Но дома я тебя съем!
- Не ешь меня, добрый человек, я тебе ещё пригожусь! – откуда-то всплыло, сказка, что ли?
- Ещё как пригодишься! – он так нежен и щемяще ласков, что в душу невольно закрадывается дурное предчувствие, - прощается!
- Что ты задумал, Берти?! – цепляюсь за его руки, заставляю смотреть в глаза.
- Только хорошее, любимая, - сгребает мою ладонь, как всегда прижимает к губам и держит так долго, что мне не по себе.
- Где вы были с Тео спозаранку? Я помню, что ты на рассвете уходил!
Он поднимается с постели и идёт к столу, что придвинут к стене, берёт с него серый холщёвый мешочек, неприглядный, но довольно тяжёлый,
- Вот, это мы заберём с собой сегодня.
- Что здесь?
- Настоящие золотые лорины, не твои цветные бумажки, - высыпает прямо на простыню. Тяжёлые крупные монеты играют на солнце, бликуют, переливаются, звенят ударяясь друг об дружку. Их много. Костик подгребает россыпь и пропустив сквозь пальцы, снова роняет на постель, - в нашем мире на эту кучку можно купить город со всеми жителями и прилегающими землями. Это твоё…
- Зачем мне? Куда я их дену в своём мире? С бумажками проще.
- Глупенькая моя богинюшка, на это ты купишь любые бумажки, - смеётся, но не смешно ему! Вижу, что не смешно!
- Только не тебя, Берти! Только не тебя! – всё оборвалось! Решил откупиться, дорого, с размахом, озолотить в благодарность за спасение и вернуть восвояси! – красиво бросаешь, любимый! Часто рассчитываешься золотом за женскую любовь? Смотри не разорись! – слёзы душат горло! Соскакиваю с постели, - где моя одежда? – осталась около бассейна! Точно, он же меня притащил оттуда голышом!
- Вот, любимая, - подаёт со стула стопкой бельё, джинсы, футболку, - прости, так надо. Не откуп это, страховка, - объясняет, ловит мои руки, я отдираю, злюсь, не попадаю в штанину, он выдёргивает джинсы из рук, - стой! – приказывает, - стой и слушай!
Он зол? Нет, скорее настойчив и собран, я ещё не слышала, не испытывала его железного давления на себе, волевого приказа, которого не ослушаться. Стою перед ним, как школьница, он сидит, зажал меня между колен и держит, обхватывает ладонями лицо, не давая отвернуться, чтобы глаза в глаза,