- Знаешь, что не сбегаю…
Обрабатываю кожу, расстригаю узлы и начинаю осторожно вытаскивать грубые, почерневшие от крови, нити. Он морщится, знаю, как это неприятно и даже болезненно, ничуть не лучше самого шитья.
Без торчащих неопрятным ежом ниток, моё рукоделие уже не кажется таким ужасным. Теперь на Костином бедре красуется крупный бордовый рубец почти овальной формы. Всё срослось, постепенно краснота сойдёт, корявость замоется, но конечно, метка останется навсегда,
- Вот, как-то так, - отхожу в сторону, пытаясь рассмотреть издалека, - извини за красоту, мой первый опыт и хочется надеяться, последний, - Костя разглядывает недолго,
- Дай-ка левую руку! – зачем? Подаю, он прижимает её ладонью к бедру, и я понимаю, что если свести пальцы, она чётко совпадает с границами былой раны прямо по рубцу, - ты меня пометила особым знаком, богинюшка! Специально так очертила?
- Ага! И укусила специально! – издевается ещё! Я уже в шаге от слёз, скоро прощаться, а любимый мужчина снова меня дразнит! Но он, кажется, имеет в виду совсем другое,
- Я твой весь! Не бегу, наоборот, хочу скорей покончить со всеми неурядицами, чтобы не расставаться никогда, - тут уж мою плотину прорывает! Точно так же, как в начале ливня первые тяжёлые одиночные капли лишь вестники приближающегося удара стихии, так и у меня одна слеза, другая, и срываюсь в бурный истерический рёв!
10. Глава 10.
Я его напугала! Поняв бесполезность уговоров и увещеваний, которые странным образом, только усиливают вой, и я ничего не могу с этим поделать, Костя переходит к решительным действиям. Отнимает моё опухшее красное лицо от своей мокрой груди и принимается целовать глаза, щёки, нос, лоб, губы, всё подряд! Я реву, а он целует и целует, на очередной паузе, когда пытаюсь сделать вдох, перед следующим воплем, он захватывает мои губы и удерживает долгим поцелуем. Кажется, что умру от асфиксии, в глазах темнеет, но он наконец даёт отдышаться, а моя психическая атака таким образом захлёбывается.
Не позволяя возмутиться, Костя утаскивает меня в постель, и я понимаю, что это лучшее, чему можно посвятить оставшийся час перед прощанием.
Страсть, накрепко сдобренная душевной болью и омытая слезами, оказывается особенно острой, до болезненности чувственной и щемящей. Понимая, что она может оказаться последней, никто из нас не спешит. Мы наслаждаемся каждым мгновением, каждым прикосновением, каждым поцелуем и дыханием. Надо всё запомнить, впитать поцелуй, вздох, удар сердца, стон страсти, миг взлёта, отклик любимого тела, всё-всё, что может согреть душу в тяжёлое время воспоминаний.