— Переговорной комнатой? — Кривотолков презрительно усмехнулся,
хотя каждое движение лицевых мышц отдавалось болью. — И о чем же
нам говорить?
Вместо ответа один из помощников положил на стол планшет и
включил его. На экране замелькали кадры новостных сводок.
«ИМПЕРИЯ КРИВОТОЛКОВЫХ РУШИТСЯ!» гласил заголовок. «Род
Скрипичниковых разрывает все связи», «Граф Орлов публично отрекся
от Кривотолковых», «Малые дома присягают Безумовым», «Скандал в
высшем обществе — родственники отрекаются от опального клана»…
— Занятное чтиво, не правда ли? — в механически искаженном
голосе говорившего слышалась насмешка. — Особенно впечатляет
скорость, с которой ваши бывшие вассалы переметнулись к
победителям. Уже три малых рода принесли присягу Безумовым, еще
пять ведут переговоры с Соколовыми…
— И с какой стати вы решили развлекать меня светской хроникой? —
процедил князь. — Решили позлорадствовать?
— Вовсе нет. Мы предлагаем… сотрудничество.
Кривотолков расхохотался, несмотря на боль:
— Что? Вы серьезно? Я, князь древнейшего рода, должен присягнуть
шайке террористов?
— Не террористов, — спокойно поправил человек. — Борцов за
свободу. За равенство всех, у кого есть Дар. Против тирании
аристократов… таких, каким были вы.
— Были? — князь приподнял бровь.
— А разве нет? — собеседник наклонился ближе. — Ваш род
повержен. Ваши вассалы разбежались. Даже ваша семья…
Он провел по дисплею пальцем, и на экране появилось новое
изображение. Видеозапись — Илона и Константин Безумов, беседующие в
каком-то коридоре. Звук был не очень четким, но слова различались
хорошо.
— Знаете, — она горько усмехнулась, — когда-то он
был другим. Амбициозным — да, жестким — безусловно. Но в нем была…
человечность. А теперь… — она покачала головой. — Теперь я его не
узнаю. Особенно после того, как он отстранил Олега от наследования.
Это стало последней каплей…
— Ради Дарьи?
— Да. Наш сын… он не идеален, я знаю. Проблемный,
иногда вздорный… Унаследовал характер отца, но не его интеллект… Но
отвергнуть собственного ребенка? — в её голосе прозвучала
застарелая боль. — Мне страшно, Костя. За будущее. За Олега. За
весь наш род. Мы зашли слишком далеко, и я не знаю, есть ли путь
назад.
— Путь есть всегда, — я огляделся по сторонам.
Искажения становились все сильнее — реальность словно пульсировала,
сворачиваясь сама в себя. Нужно было торопиться. — Но сейчас нам
нужно выбираться отсюда. Это место… оно крайне
нестабильно.