Абсолютно все работы, что делали
взрослые мужики должен был делать на том же самом уровне и я.
Бригадир и председатель считали, что
сложение двух сил — человек и лошадь, это единое целое и отдача
должна быть равная отдаче лошадь — взрослый мужчина. В моем же
случае, получалось в пересчете — полторы лошадиных силы, так как
моя сила, по моим нынешним физическим возможностям тянула едва
только на половину от возможностей взрослого работника. Это — в
самом оптимальном варианте.
Так, при вспашке зяби, плуг в моих
руках вихлялся как живой, я не мог удержать его ровно — мне просто
не хватало физических сил и, поэтому борозда получалась неровной.
За такой брак в работе, идущий за мной взрослый пахарь награждал
меня словесными «пощечинами», а в конце рабочего дня, на десерт, я
получал такой «словесный компот» брани от бригадира, что ни в одном
литературном произведении не прочитаешь.
А, зимой как я лес возил? Тоже одно
горе горькое…
Управляя лошадью, по глубокому снегу
я сначала добирался до места. Затем, с большим трудом грузил в сани
тяжелые длинные хлысты деревьев. Как их только и ворочал!
Частенько случалось и так, что снег
глубокий, а груз тяжелый. Нагрузишь, а лошадь сдвинуть сани с места
не может. Не хватает у моего Огонька сил. Приходилось часть хлыстов
обратно сбрасывать, а потом ещё раз за ними ехать. Норму-то
выполнять всё равно было надо! Не будет нормы, не будет и
трудодня…
Один раз я даже бросил вожжи и
заплакал. Лошадка моя постояла немного, а потом на меня посмотрела
и сама стала раскачивать сани, сдвинула их каким-то чудесным
образом с места и вытащила на дорогу. Там уже дело веселее пошло —
Огонек сани тащит, а я рядом иду.
Работая в колхозе, я постоянно думал,
что каким-то образом мне надо из него выбираться. Перспектив здесь
у меня никаких не было.
Я уже немного подрос, закончил семь
классов, а по здешним временам это было очень даже хорошо. Да, что
хорошо — просто отлично! Даже в городе семью классами далеко не
каждый мог похвастаться.
Семь классов — это ого-го! Круче
крутого!
Что делать?
Только если дальше учиться…
Дома ни отец, ни мать идею с моей
учебой категорически не поддерживали. В хозяйстве рабочие руки
нужны, а не «ученые». Слово «ученый» было хоть и не ругательством,
но совсем к нему близко.
Бабушка Лукерья умерла и сейчас у
меня поддержки на предмет обучения совсем никакой не было.