Доктора Нарвуса, мягко сказать, не
любили ни в администрации лагеря, ни заключенные. Не потому, что он
был из «политических». «Политические», они были разные. К тому же
«политическому» из отделения Нарвуса санитару Карапетяну никаких
претензий и нелюбви не было. А Нарвуса главный врач Воробей, так бы
своими руками и задушил…
Нарвус был человеком исключительной
жестокости, с пациентами он обращался грубо, даже бил их. Пинал
своим грязным ботинком по обмороженным культям стоп, первичную
хирургическую обработку часто делал на живую, без местной
анестезии.
Главный врач уже предупреждал его о
недопустимости такой работы, но тому — что о стенку горох… Воробей
бы заменил его, но сделать это было просто некем.
Гости ушли, а мы тихо, как мыши под
веником, сидели в избе бабки Варвары.
— Ну, ты, Санька, дурак… — тяжело
вздохнула Раиса. — Разве так можно…
Что — можно, она не уточнила.
Тут и остальные ребята набросились на
меня.
— Сам в лагерь попадешь и нас за
собой утянешь…
Я чувствовал себя виноватым. Да,
совсем нехорошо получилось… Могли из-за меня и мои бывшие
сокурсники пострадать.
— Всё, всё, больше такое не
повториться, — заверил я ребят.
— Смотри. — погрозил мне кулаком
Алеша Лопаткин.
Что тут смотреть… Конечно, осторожней
быть мне надо.
— Спать ложитесь. Завтра вам
работать. Нечего керосин жечь.
Бабка Варвара показала, кому где на
ночь укладываться. Раису забрала к себе за перегородку, а нам были
предоставлены полати. Хорошо, не просто место на полу. Холодно на
полу-то, если честно сказать.
Я долго ворочался, не мог заснуть.
Вот, вроде всё у меня налаживаться стало, а тут… Сам бы Санька
сейчас в колхозе хвосты коровам крутил, а я сумел в его теле
семилетку закончить, на фельдшера выучиться. Думаете, просто всё
это? Ой ли… Не в сына московского профессора я попал, там бы у меня
был совсем другой стартовый уровень. Но, ничего, ещё побарахтаемся…
Определенные планы у меня имелись, но вот местная жизнь была для их
реализации не очень благоприятна.
Глава 26 Танк под крылом бабочки
Там, дома, у Александра Аркадьевича
осталось две шкатулочки. Про одну, и сын, и супруга знали. В ней у
Александра Аркадьевича награды хранились, которые он за свои
научные достижения получил. Ему их в торжественной обстановке
вручали, а он их домой приносил и в шкатулочку складывал. В ней они
и год за годом копились. На люди Александр Аркадьевич знаки своих
научных свершений не являл.