Всю дорогу Тир старательно горбился и неловко прихрамывал на правую ногу, изредка шипя сквозь стиснутые зубы и делая вид, что вот-вот рухнет. Одной рукой он схватился за перепуганную Мелиссу, а второй цепко держал без конца сваливающийся капюшон, у которого вдруг обнаружилось отвратительное свойство раздуваться от легчайшего порыва ветерка, а затем злорадно съезжать на затылок.
– Да что ж такое! – в очередной раз рыкнул он, споткнувшись о несуществующий камень, и на мгновение остановился. Но тут же получил чувствительный тычок в спину и с душераздирающим вздохом поковылял дальше.
Торк! Какие нетерпеливые достались конвоиры…
Полный намерения добиться своего, Тир через пару шагов снова встал, шумно отдуваясь, натужно сипя и чуть ли не издыхая от усталости. От повторного тычка едва не упал (не то чтобы действительно для него это было чувствительно, но любой человек должен был взвыть от боли). После чего закашлялся, буквально повис на Милле, изображая обморок, и с гордостью отметил, что их невозмутимый провожатый в первый раз за все время обернулся.
Суровое лицо эльфа отчетливо помрачнело, когда до него дошло, что двое смертных идут непростительно медленно. Причем, судя по всему, по вине раненого мальчишки, которого он посчитал вполне способным перенести небольшую прогулку. И, похоже, переоценил его силы: сопляк едва дышал. Никак помереть собрался?
Мелисса, ощутив на себе изучающий взгляд его холодных глаз, клещом вцепилась в плечо Тира и моментально застыла, словно при виде огромной змеи. Ее губы предательски дрогнули: неужели понял? Заметил?! Сейчас побежит докладывать?!
Тир, почувствовав ее тревогу, снова сильно покачнулся и едва не упал, отчего проклятый капюшон вернулся-таки на положенное место и укрыл его лицо до самого подбородка. А их провожатый, не обратив на эту маленькую уловку внимания, брезгливо сморщился.
– Быстрее!
– Не могу, – очень достоверно прохрипел Тир, ободряюще сжав локоть Мелиссы, когда ее снова затрясло от ужаса. Он хорошо понимал, что боялась она не за себя, а исключительно за него. – Не видишь, еле иду? Совести, что ли, нет – гнать так, словно пятки подпалили? Тихо, родная, все хорошо. Я сейчас передохну, и пойдем дальше.