Припоминаю, что близняшки Роя за парня не держали. Лупили
регулярно, и вообще отдали ему в пользование девчоночий ти-фон с
треснувшим экраном, уронили, косорукие. А его подаренный на день
рожденья, естественно, отжали себе. И не меня они сейчас
послушались, что скрылись в своей комнате, а маму. Мама у сестричек
в авторитете.
Решаю, что на упрямстве можно и до утра промолчать, а мне
вообще-то не кушать, а жрать охота. Организм потихоньку
выправляется и требует на это дело ресурсов.
- Ты не родная, - прямо говорю я.
За дверью чуть не давятся возгласами. Но молчат, есть у девчонок
воля.
- С чего так решил?
- С зеркала. Не похожи.
- Дети не всегда походят на родителей.
- Не в случае благородных, у вас доминантная наследственность! –
обрываю неумелое вранье. – Вера, не морочь голову, я тебе не родной
сын! И видно, и чувствуется. Достаточно открыть глаза. Вот девчонки
– те да, твои.
Женщина криво усмехается и молчит. Тоже не родные, как понимаю.
То есть ей родные, но не супругу. Ох и напутано в семье, без
киллера не расплести! Кстати, киллер за столом сидит.
- Раскрыл, значит, глаза?
- Раскрыли, - поправляю хмуро. – Меня киллер ждал, еле убежал.
Поневоле задумаешься, откуда ноги торчат. И чьи.
Женщина покраснела, потом смертельно побелела. О, дошло.
- Жучка, Хрючка! – зову я. – Я передумал. Идите сюда, тема вас
касается.
- Как дам сейчас за Хрючку! – звенит яростный девчоночий
вопль.
- Сами друг дружку так дразните! Жанна, Хелена, кому
сказано?
Девчонки выходят. Недовольные, с брезгливо поджатыми губами. Две
дуры из ларца, одинаковы с лица. Вульгарная помада, синие тени, и
тушь с ресниц кусками отваливается. И цвет волосенок помойный.
- Мое семейное имя не откроешь, я правильно понимаю? – уточняю
я. – Так и думал. Тогда вопрос: куда папенька подевался?
Женщина открывает рот… и закрывает. Понятно, сложно ей с
папеньками. Фрейлины – они такие фрейлины, затейливые.
- Твой супруг, где он? Почему в нищете? Где мужчина, который
должен содержать семью? Почему мне никто за пьянки по шее не
дал?
- Мой супруг Никол Збарский под старость лет заразился
игроманией, просадил всю недвижимость и сгорел от алкоголизма
девять лет назад, - сухо сообщает женщина. – И в этом смысле ты
весь в него.
Недовольно двигаю челюстью. Семейная, кстати, привычка, надо бы
избавиться. То, что Вера молчит про меня, понятно. Никто в таком не
признается, с чего бы ей? А вот игромания - тут имеются вопросы.
Она стала заразной болезнью триста лет назад. Аккурат когда
появилась в мире магия. Все как положено, анаэробные бактерии,
воздушно-капельный путь, все такое. А вопросы… благородные не
заражаются, такие дела. Магия против. И алкоголизмом их не пронять
по той же причине. Или?..