А вот это уже было лишним. Перед глазами размытая пелена
слез.
— Выйдите из моей комнаты, — шиплю я в ответ. — Не стоит
говорить про то, чего вы не знаете!
— Да уж, конечно, откуда мне знать, — он сверлит меня взглядом.
— Я и тогда ничего не знал. Дайте ребенку просто отдохнуть. Обед
вам принесут. И ужин.
Он сжимает зубы и выходит, тихо притворив за собой дверь. Я
сажусь на пол рядом с кроватью, взяв Аллана за руку, и даю волю
слезам. Рейнард теперь знает об Аллане. Не представляю, что он
может сделать с этой информацией.
Долго уговариваю себя, что со многим уже справилась и с этим
справлюсь, и, кажется, засыпаю.
Когда я открываю глаза, за окном, как и в комнате, уже совсем
темно. Я лежу на кровати рядом с Алланом, а рядом на стуле сидит
темная фигура.
Я стараюсь не шевелиться, только поднимаю глаза, чтобы
рассмотреть, кто же в комнате. Хотя мне и смотреть не нужно. Этот
неповторимый запах кедра и полыни, заставляющий сладко сжиматься
что-то в животе. Точно так же, как и пять лет назад.
— Не притворяйся, я знаю, что ты уже не спишь, — доносится со
стула. — У тебя дыхание поменялось.
В темноте сверкают ярко-зеленые глаза и застывают на мне.
— Что ты здесь делаешь? — громким шепотом спрашиваю я.
— Пытаюсь спасти твоего сына, — отвечает Темный. — Ты мне так и
не сказала, где его отец?
Я чуть не закашливаюсь от его наглости. Как будто он не знает,
что инквизиторы делают с драконами в нашей стране.
— Не твое дело, Рейнард, — сквозь зубы шиплю я. — Это тебя не
касается.
— Как скажешь, — в голосе Темного слышится усмешка. — Предыдущий
приступ у Аллана был вчера вечером?
Меня шокирует то, как он умудрился узнать. Все еще мучают
опасения, что Рейнард может забрать у меня сына.
Я пытаюсь всмотреться в лицо Аллана, но в темноте видно только
то, что на его губах улыбка. Обнимаю его и целую в лоб.
— Это объясняет твои поступки. И то, что ты проспала всю
оставшуюся часть дня и даже не проснулась, когда я переносил тебя в
кровать, — тихо говорит ректор. — Это же его когти оставили следы
на твоих руках.
Это даже не вопрос. Просто рассуждение. В голосе столько скрытой
горечи, что я не могу понять, откуда она идет. С другой стороны, я
понимаю, что смысла скрывать уже нет.
— Да. Вчера это произошло в первый раз, — отвечаю я и замираю в
ожидании, как же он отреагирует.