Внешняя простота с лихвой компенсировалась интересной душой Маревны. Она обладала таким чувством юмора и таким уникальным ви́дением вещей, что просто не могла раствориться в Париже среди тысяч других художников. В начала XX века этот город был настоящим круговоротом из повозок, первых автомобилей и толп людей. Новоприбывшая боялась сама переходить улицу. Адаптировавшись, юная завоевательница столицы переехала на Монпарнас.
На то время Монмартр уже стал дорогим местом, где проводили время импрессионисты и постимпрессионисты. Юным революционерам искусства он был не по карману, так что они отправились осваивать обратный конец города – Монпарнас.
Вот интересная цитата из Маяковского о Париже тех лет: «Живопись – самое распространенное, самое влиятельное искусство Франции. Не говорю даже о квартирах. Кафе и рестораны сплошь увешаны картинами. На каждом шагу – магазин-выставка. Огромные домища – соты-ателье. Франция дала тысячи известнейших имен. А на каждого с именем приходится еще тысяча пишущих, у которых не только нет имени, но и фамилия их никому не известна, кроме консьержки».
Оказавшись в столице прогрессивного искусства, Маревна решила, что ей срочно нужно брать в руки кисточки. Вместо классической академии она выбрала свободную. В то время они открывались на каждом углу. Наша героиня оказалась в самой правильной – Русской академии Марии Васильевой. Это была невысокая женщина со стальным характером. Есть интересная история: когда Жорж Брак, которого тяжело ранили во время Первой мировой войны, вернулся домой, в Русской академии в его честь устроили вечеринку. Бывшая возлюбленная Модильяни пришла туда с новым спутником, а старого на праздник жизни не позвали. Горячий итальянец ворвался в помещение с желанием устроить разборку. Тогда маленькая, но сильная Мария Васильева взяла большого Модильяни и спустила его с лестницы.
В ее академии учились Шагал и Жорж Брак, а Пикассо с Матиссом приходили к ней писать в натурном классе. Заведение манило низкими расценками и невероятной атмосферой. Чтобы поддерживать рентабельность двух студий, Мария Васильева брала не ценой, а объемом: в комнату набивалась толпа начинающих художников, а по центру стояла обнаженная модель. От обилия творчества и отсутствия кислорода модель, как писала Маревна, стояла вся мокрая, как пловчиха. В конце класса хозяйка академии доставала самовар, разжигала его шишками и усаживала всех пить чай по-русски. Вот почему художники с радостью ходили к ней – здесь они обменивались идеями.