- Вы его подержите? – Немного рассеяно переспрашивает Ратибор. –
Это очень мило с вашей стороны.
- Чего вы там шепчетесь, сволочи!? – Орёт из клетки
приговорённый. Его настораживает секретность собеседников. Он даже
раздвигает дерюгу и смотрит через прутья на юношу и
торговца. – О чём вы там договариваетесь, проклятые!?
И чтобы он прекратил нервничать, молодой человек машет ему
рукой: не волнуйтесь, всё в порядке. И говорит торговцу простым
языком для скорости:
- Предложение заманчивое, но, к сожалению, я не располагаю
лишними средствами и посему вынужден отказаться. Прощайте, господин
торговец.
- Но вы… - Начал было Борух Левинсон, но юный шиноби уже
повернулся и поспешил дальше по дороге, заметно быстрее, чем
тащился по грязи тарантас.
Последнее, что он отчётливо расслышал, так то были
насмешливые
слова приговорённого:
- Ну, что, бизнесмен хренов, у тебя опять ничего не
получилось?
Ратибор Свиньин не готов был спорить на этот счёт, но ему
показалось, что торговец снова потянул из телеги заострённую
палку.
Глава 3
Выбирая короткий путь, юный шиноби готовился к тому, что дорога
будет плоха, опасна и пустынна, но не предполагал, что она будет
пустынна настолько. И через час после того, как юноша распрощался с
торговцем Барухом и его еретиком, молодой человек не встретил ни
одного путника. Но это его не пугало. Он давно был знаком с
хлябями, и его опыт подсказывал ему, что до ночи у него нет причин
для серьёзного беспокойства.
Его онучи были уже изрядно грязны: как не старайся, но быть
чистым среди грязи, ни у кого не получится. Но сил для бодрой
ходьбы у юноши было предостаточно. Ратибор так и не сбавил бы шага,
до ближайшего населённого пункта, если бы не спустившись с
очередного пригорка в очередную низину, залитую грязью, он не
почувствовал бы… Некоторой прохлады. В душном и теплом воздухе, в
котором круглосуточно морось перерождалась в мелкий дождь и
обращалась обратно, прохлада считалась знаком
нехорошим.
И посему молодой человек остановился перед длиной лужей, что
растянулась вдоль дороги метров на сто. Остановился и стал
всматриваться в мягкий туман, что стелился справа от дороги среди
зарослей белого кизила, единственного растения, кроме камыша, что
могло произрастать прямо из едких хлябей и не умирать при этом.
Тишина над бескрайней грязью висела мёртвая и казалось молодому
человеку, что у него заложило уши. И это тоже был нехороший
признак. Ни жабы не урчали, ни кальмары не копошились в грязи и
весь вид пред ним был как застывшая картина. И лишь одно тёмное
пятно… Нет, оно не шевелилось, оно двигалось через туман. И
двигалось к нему.