И вот он пришел ко мне.
Разве я мог ему отказать?
Отказать старому знакомцу, собутыльнику в таком благодеянии? —
невозможно… И мне, несомненно, придется за это поплатиться. Но
невозможно отказать человеку в искренней просьбе о помощи достойно
покинуть этот мир.
Но и безнаказанным меня не оставят...
В казарме во внутреннем поселении замка, куда мы пришли с
Накадзимой из сада, обсуждать такой важный вопрос было неуместно.
Постоянное движение в общем коридоре, громкие разговоры
соседей-пехотинцев, чуткие уши за тонкими перегородками. Мы ушли
подальше, под стену замка, в зеленеющий прошлогодней травой сухой
ров, широкий как улица, тут было безлюдно тенисто и спокойно.
— Может быть, все не так печально, может, вам стоит дождаться
высокого решения? — спросил я.
— Я знаю лучше, чем кто-то еще, Исава, — горько ответил
Накадзима. — На пороховых складах не хватает селитры, я сам считал
мешки. Учетные записи неверны, я трижды проверил. И я отвечу за
это. О растратах такого рода доносят в Ставку. Это серьезно ударит
по всему нашему княжеству, и мою семью изгонят. А это нищета,
Исава, ты же знаешь. Страшная нищета. Моя семья не выживет на
улице. Я должен их защитить. Другого способа нет. Ничего другого не
остается — я возьму на себя всю вину.
И это будет самая искренняя мольба о прощении, какую он может
подать. И может быть, его семью пощадят...
— Я понимаю вас, — проговорил я, переводя взгляд на облака в
синеве. У меня давно нет ни жены, ни детей. Возможно, я живу
легче.
— Помоги мне, Исава, — попросил Накадзима.
Я молчал, белые облака громоздились в глубинах неба над серыми
черепичными крышами замка.
Похоже, он не хочет дожидаться разрешения от прибывающего из
столицы ревизора на самоубийство. Его могут ему и не дать. Он сам
уже все решил. А это бунт, самое малое — неповиновение, выступление
против высочайшего закона, вызвавшее у меня затаенное восхищение и
ужас.
Дело было, конечно, не в деньгах — дело было в стыде. Просто
из-за денег не стоит кончать с собой — это унизительно и некрасиво.
Я ему не откажу, конечно. Я маленький человек, и меня сурово не
накажут. Хотя бывают случаи, когда кайсяку, помогавшему при
самоубийстве воина, лучше вспороть живот тут же, следом. Но кто,
действительно, кроме меня поможет Накадзиме в этом страшно
ответственном деле? Я хотя бы один раз уже был кайсяку…