– Кажется, прибыли! – услышала Дагурова и, оторвавшись от своих воспоминаний, глянула в окошечко: там в темноте показались три светящиеся точки. Как на школьной доске – углы равнобедренного треугольника.
Винтокрылая машина зависла в воздухе, потом как бы нехотя, слегка покачиваясь, стала опускаться вниз. А огненные кружки все приближались, постепенно превращаясь в высокие огненные факелы. Вертолет приземлился. Летчик открыл дверцу, и в машину ворвался густой тягучий смолянистый воздух. Ольге Арчиловне вспомнился запах новогодней елки с настоящими стеариновыми свечами, которые так любил зажигать отец.
Кабашкин производил странные движения обеими руками – как мусульманин, проводил ладонями по лицу, шее, лбу.
– Помажьтесь, – протянул он следователю белый тюбик. – А то сожрут до костей.
«Против комаров, – догадалась Дагурова, выдавливая на ладонь червячок мази с горьковатым запахом. – А мы с Виталей об этом не подумали».
К машине, отбрасывая тень, приближался высокий мужчина.
– Разрешите представиться, – подошел он к Артему Корнеевичу, приняв его за старшего по должности. Веселых молча переадресовал подошедшего к следователю.
– Гай, – отрекомендовался Ольге Арчиловне встречающий. – Федор Лукич. Директор заповедника…
Гай был одет в добротный костюм, поверх которого расстегнутая куртка из тонкой кожи. На голове замшевая кепка. Отблески костров размывали черты его лица.
«Лет сорок – сорок пять», – определила следователь. И отметила про себя, что фигура и осанка у директора как у военного.
– Как пройти к месту происшествия? – спросила у Гая следователь.
– Недалеко.
Он подвел Дагурову к краю поляны. Это было метрах в пятнадцати от вертолета. Дальше обрыв, зияющий темнотой.
Следователь посоветовалась с Кабашкиным и Веселых: как быть? В такой темноте работать было невозможно.
– Что-нибудь придумаем, – как всегда, немногословно ответил Артем Корнеевич и направился к летчику.
– Спускаться метров пятьдесят, – снова послышался голос Гая. Он стоял рядом и тоже вглядывался в темноту.
– Помилуйте, батенька, – насмешливо произнес Иван Иванович. – Мои старые кости очень плохо срастаются…
– А в обход километра полтора, – как бы извиняясь, произнес директор заповедника. – В принципе, ничего опасного…
Возвратился Веселых с вертолетчиком. В руках у них был не то прожектор, не то фара, от которой к вертолету тянулся тонкий гибкий кабель.