9
На огне кипит, шипит
чайник, лишнее тепло
с водой плЮет, свист свистит,
выдыхает тяжело.
Разной сохлою травой
сыплю в кружку – не слаба
горечь: терпкий дух, живой
вышибает пот со лба.
10
Напои чаем нас с вареньем новым,
еще тёплым и пенки неси с кухни,
блюдце с горкой – щебечем мы, хлопочем
над едою, над сладким забываем
и породу свою, и что опасны.
11
И все леса – лес.
Длинными гуляю,
запутанными тропами
хожу,
грибов и ягод я не собираю –
бездельничаю,
мыслю,
существую.
А то, что лесом называть привык, –
простая небольшая роща
рядом
с заброшенным колхозным полем,
между
дач,
дорог автомобильных
и железных.
Везде пакеты мусора,
окурки,
и голоса слышны,
и шум моторов,
везде цивилизация – такая,
как здесь устроили,
как мы привыкли здесь.
Но все леса – лес.
Трогаю стволы,
топчу их хвою,
трудное дыханье
свободнее становится,
и я
почти что заблудился
и по солнцу
обратный путь отыскиваю.
Вышел
к чужой деревне.
Леший здешних мест
так водит,
круги вертит;
так свободнее
блуждать,
куда не помнить –
роща малая
лишь так,
крутя дороги, может стать
суровым, настоящим, русским лесом.
12
На прогулках неспешных, молчаливых
мы сопутствуем, знаемся с лесными –
одного тебя к ним пустить, мы знаем,
как опасно: привяжешься к ним, диким, –
нас забудешь, и сад твой опустеет.
13
На востоке сада тёрн.
Черноплодка да ирга
ждут по остальным по трём
краям ворона-врага.
Будет пир ему: моей
вместо плоти-крови – снедь
чистая – весь груз ветвей,
успевающий созреть.
14
Как ни делай запасы, а остатки –
недобор на ветвях, в траве завалы –
больше и тяжелей того, что в погреб
отнесли – не печалься: эта щедрость
к перелетным тебе еще зачтется.
15
А я б хотел не умереть – исчезнуть.
Чтоб не было ни памяти-следа,
ни места, что с цветами и крестом…
Свечу задуют – где огонь,
где беглый её свет? –
безвредно трогает ладонь
тот воздух, где их нет.
Рассеяться, как свет; как звук, заглохнуть;
пропасть, как слово-надпись на водах;
как та зола, какую ветер сдул:
взлетела – где она?
Пусть даже легкая печаль
сердцА не оскорбит,
в ночь летнюю меня не жаль,
в день зимний я забыт.
Никто меня не вспомнит – зримых нет
следов от бытия, небытия.
Нет сына, дома, дерева, могилы.
Условия не выполнены мною…
Исчез, а значит, в добрый час
я, может быть, вернусь
в тот мир, где никого из вас
я встретить не боюсь.
Смерть и бессмертье слишком тяжелы