Глаза в глаза. Он меня стирает.
Страшно, но… Вдыхаю. Принимаю тот факт, что после сделать вид, что это была не я, уже не получится. Больше не получится. Мы у границы.
Хочет стереть?
– До основания… – требую отчаянно.
Он моргает. Медленно. Затяжно. Гипнотически. Клубится дым в его грешном раю.
Сама себя не узнаю, но я готова оттяпать кусок этой территории. Несмотря ни на что.
– Отдай… – не верю, что говорю это.
Понимает ли он? Понимает меня? Понимает?
Понимает.
Сжимая челюсти, сдавливает крепче мое горло. Бьется пахом мне в промежность. Я крякаю и что-то хриплю. Он запечатывает мой рот.
Целует.
И все… Я себя теряю.
И до этого ощущала особую энергетику Чарушина. Безусловно, ощущала. Однако сейчас она натуральным образом на полном ходу врывается прямо в меня. Закручивает внутри бешеную бурю эмоций. Доли секунды, и там все пылает. Хлипкая, дрожащая, взбудораженная – вся в его власти.
Так хочу, чтобы он меня целовал. Так хочу! Мы уже в процессе, а мне все мало. Чарушин пожирает мой рот, а я не могу утолить свой голод. Его больше и больше. Я в шоке и в ужасе, но эти, казалось бы, сильнейшие эмоции успешно подавляются другими чувствами.
Любовь. Страсть. Тоска.
Не оставляй меня… Не оставляй меня… Не оставляй…
Артем будто слышит все, что творится внутри меня. Считывает. Собирает. И терзает еще яростнее. В любви жадность не порок. Он целует так, будто со всех цепей сорвался. Словно правил, и правда, нет. Их нет, конечно. Нет. Это не просто вседозволенность. Его действия – это беспредел. Катастрофа. Армагеддон. Потому что Чарушин не только целует меня. Он пробирается в душу. Но у меня нет никаких сил, чтобы противостоять.
Трогаю, скольжу ладонями везде, где получается дотянуться. Его шея, его плечи, его спина, его руки – мои. Каждый сантиметр упругой и жаркой плоти. Мышцы дрожат и перекатываются – так Артем реагирует на меня. На меня! Сейчас ведь точно понимает, кого целует. Да и тогда, как выяснилось, понимал.
Что это значит? Что?
Давление с моей шеи исчезает. Чарушин выводит по ключице какую-то щекотную дугу и проскальзывает ладонью в вырез майки. Сгребая грудь, зажимает между большим и указательным пальцами сосок и доводит меня до бурного затяжного тремора.
Я все это помню. Но, Боже мой, прямо сейчас это ощущается так остро, что мне хочется кричать. Хорошо, что рот Артема не пропускает ни один звук. Вбирает в себя все, что выдаю.