– Это похоже на правду, – согласился Хаммонд. – Как сказал его светлость, амулет представляет ценность только для Фонтероев. Никто другой не смог бы его использовать. Конечно, драконий зуб – вещь дорогая сама по себе, но владельцы антикварных лавок клялись и божились, что никто им такого товара не приносил. И к графу с предложением выкупа никто не обращался. Значит, либо Фонтероя хотят извести политические противники, либо – кто-то другой из личной мести. Но тогда ненависть должна быть действительно впечатляющей. Интересно, кому он мог так насолить? Может, женщина? Отвергнутая любовница, брошенная невеста?
– Да какая же женщина станет ждать десять лет, чтобы отомстить? – недоверчиво вопросил Тревор. – А сейчас Фонтерою не до волокитства. Я слышал, что он собирался объявить о помолвке с леди Клариссой Эмберли, но, возможно, теперь это дело придется отложить.
Тут Хаммонд снова нас удивил, высказав неожиданную мысль:
– Послушайте, но ведь в любом проклятье всегда оговаривается условие, как от него избавиться. В этом и заключается принцип проклятья. Разве я не прав?
– О да, – невесело усмехнулся Тревор. – Все как в легендах: проклятье будет снято, если найдется невинная девушка, которая полюбит злосчастного графа, несмотря на его дурной нрав и привычку плеваться огнем, в буквальном смысле.
– Тогда, может, ему наоборот стоит ускорить помолвку?
– Леди Эмберли ничем не поможет его светлости. Она, понимаете ли, вдова. И вряд ли лорд Фонтерой согласится заменить невесту на одну из дебютанток этого сезона. Он все-таки не изверг.
«Да уж, – подумала я, – нам в особняке на Гросвен-стрит только обморочных девиц сейчас не хватает! И так проблем выше крыши!»
Фокс, некоторое время хитро посматривавший на меня, вдруг засмеялся:
– Слушайте, а если Энни?… Это ведь из-за нее уплыл амулет, вот пусть и отдувается! Слышь, Коза, не хочешь стать графской возлюбленной?
– Давайте-ка без шуток, – поморщился Тревор, а мне почему-то кровь бросилась в лицо.
– Нет! – припечатала я. Вышло неожиданно звонко. – И вообще, знали бы вы, что мне приходится терпеть в его доме!
Ребята притихли, Нед удивленно поднял брови, а мистер Тревор насторожился:
– В каком смысле? Неужели его светлость позволял себе… вольности?
– Что?! – я вспыхнула. – Нет, чума его побери, наоборот! Наш клиент, оказывается, респектабелен, как священник. Чертыхаться при нем нельзя, штаны носить нельзя, даже упоминать о них – и то неприлично!