«Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914-1925 годов. Том 2. От казенной винной монополии С.Ю. Витте до «сухого закона» - страница 75

): Витте спорил, что играли Шуберта, когда на самом деле это был Шопен, а по части Мендельсона он всегда говорил, что его можно разбудить ночью и он без ошибки скажет с первой ноты, что именно сыграно. Верхом его музыкального хвастовства было, однако событие, рассказанное мне по этому поводу тем же спутником Витте В.И. Тимирязевым. Княгиня Бюлова как-то спросила Витте за обедом, на каком инструменте играл он в его молодые годы. Он ответил, не запинаясь, что играл на всех инструментах, и когда хозяйка попыталась было сказать, что такого явления она еще не встречала во всю свою музыкальную жизнь, то Витте без малейшего смущения парировал ее сомнение неожиданным образом, сказавши, что это в Германии музыкальное образование так специализировалось, что каждый избирает себе определенный инструмент, тогда как в их доме все дети играли на всех инструментах, почему он и мог при поступлении в университет в Одессе организовать чуть ли не в одну неделю первоклассный оркестр из 200 музыкантов, которым он дирижировал во всех публичных концертах. После этого рассказа, заключил Тимирязев, разговоры на музыкальные темы по вечерам и за обедами как-то прекратились, и сама хозяйка, со свойственным ей тактом, переводила разговоры на иные, более упрощенные темы»95.

По мнению заместителя министра внутренних дел П.А. Столыпина – В.И. Гурко, «Витте был сыном своего века – горячим поклонником капиталистического строя и капитализма вообще …, не любил и даже презирал… людей… именно за их бедность, за их неумение наживать богатство, накапливать капиталы. Дельцов финансового мира, зарабатывающих миллионы, промышленников, удваивающих в несколько лет свое состояние, он уважал и к их ходатайствам относился с предупредительностью… Вообще в основе отношений Витте к людям было глубокое презрение к человечеству. Черта эта не мешала ему быть по природе добрым и отзывчивым человеком…нравственной брезгливости у Витте и следа не было, а преследуемые им государственные цели как-то органически переплетались с целями личными, из которых основными были удовлетворение безграничного властолюбия и весьма у него развитого, иногда даже мелочного, честолюбия. Оценивал же Витте людей… хотя и пристрастно, но только в смысле беспощадной ненависти к своим врагам, друзей же он мысленно вовсе не прихорашивал… Математик по образованию, железнодорожник по профессии, Витте до перехода на государственную службу… обладал весьма ограниченным багажом познаний в области политической экономии и финансовой науки. В сущности до этого перехода он был лишь знатоком железнодорожного хозяйства и одновременно крупным дельцом, отличавшимся выдающейся способностью практически смотреть на вещи и уметь извлекать из них непосредственную реальную пользу. Способность эта в связи с умением легко и быстро разбираться в совершенно новых, ему дотоле неведомых вопросах, сделала из Витте блестящего министра финансов, но государственного деятеля в полном смысле этого слова из него все же не создала. Целые области государственной жизни остались для Витте до конца его дней совершенно неизвестными и даже недоступными его пониманию. К тому же о России и русском народе он имел лишь смутное понятие… Практическая сметливость – вот что неизменно руководило Витте при разрешении им тех разнообразных вопросов, с которыми он сталкивался. Однако эта сметливость, помогая ему удачно, а иногда и блестяще разрешать вопросы дня, не давала ему того прозрения в будущее, без которого нет истинных творцов народного счастья и государственного величия. В соответствии с этим и программа экономической политики Витте была лишь программой деятельности данной минуты и отличалась той простотой концепции, которая ему вообще была свойственна. Сводилась она в сущности к одному накоплению наличных денежных средств в государственной казне и накоплению частных капиталов в стране… Сознавая огромное влияние повременной прессы на общественное мнение, Витте всемерно стремился быть в лучших отношениях с ее представителями, причем и тут, конечно, не брезгал никакими средствами. Умел пользоваться Витте и нашими учеными силами, как по существу в отношении наиболее полного освещения разрабатываемых им вопросов, так и в целях авторитетного для общества доказательства правильности проводимой им политики». Вместе с тем В.И. Гурко признавал, что «блестящее осуществление и организация всего крупнейшего дела винной монополии – все это плод усиленной работы СЮ. Витте»