По мнению Ю.М. Лотмана,
биография автора становится осознанным культурным фактом именно в те эпохи, когда понятие творчества отождествляется с лирикой. В этот период квазибиографическая легенда переносится на полюс повествователя и так же активно заявляет свои претензии на то, чтобы подменить реальную биографию. Этот закон дополнительности между сюжетностью повествования и способностью реальной биографии создателя текста к мифологизации может быть проиллюстрирован многочисленными примерами от Петрарки до Байрона и Жуковского175.
К середине XIX в. эта тенденция стала угасать и была спародирована А. Толстым и братьями Жемчужниковыми в образе Козьмы Пруткова – биографии без поэта. На рубеже XIX–XX вв. вновь усиливается интерес к лирике и писательским биографиям, отсюда повышенное внимание к Жуковскому – одному из первых русских поэтов «с биографией».
Преемственность модернизма по отношению к романтизму была связана не только с категориями поэтики и эстетики, но в значительной степени и с практикой знакового нарушения границы между литературой и жизнью, тем, что Л.Я. Гинзбург назвала построением в самой «жизни художественных образов и эстетически организованных сюжетов»176. Если авторы конца XVIII – начала XIX вв. нередко применяли литературные «эмоциональные матрицы»177 к своему бытовому поведению неосознанно, то поэты серебряного века к формированию собственного мифа подходили чаще всего вполне сознательно. В частности, А. Жолковский в своей работе о жизнетворческой стратегии А.А. Ахматовой предложил целую подборку документальных свидетельств, фиксирующих характерную черту эпохи – жизнь «с оглядкой» на будущее. Наиболее точно, по мнению исследователя, эта мысль была выражена Н.Я. Мандельштам в отношении Ахматовой: «Откуда-то с самых ранних лет у нее взялась мысль, что всякая ее оплошность будет учтена ее биографами. Она жила с оглядкой на собственную биографию»178.
В Жуковском модернисты легко угадывали «своего». Так, в рецензии на книгу Веселовского о поэте А. Блок отметил: «Жуковский подарил нас мечтой, действительно прошедшей “сквозь страду жизни”. Оттого он наш – родной, близкий»179. Его произведения воспринимались Блоком не только (и не столько) как поэтический образец, сколько как пример идеального бытового поведения