Каким непостижимым образом он мог попасть в эту странную комнату, которую никогда до этого не видел, Лёша и представить не мог. Но самое удивительное, что даже не хотелось об этом думать. Разум заполнили всепоглощающие безразличие и апатия. Не хотелось ничего, если только вернуться в небытие, из которого его предательски выдернуло собственное сознание. Он не мог, вернее, даже не пытался пошевелить какой-нибудь из частей тела. Шестерёнки в голове совершенно не работали, а только издавали жалобный скрежет, переходивший в писк.
Сколько он так провалялся, Лёша не знал. Наконец, он решил собрать остатки воли в кулак и открыть один глаз. В комнате было тихо; окон, мебели и источников света, помимо злополучной лампочки, также не наблюдалось. Единственная дверь грязно-коричневого цвета скорее казалась провалом в потусторонний мир, нежели реальным объектом.
«Какого чёрта?!» – Лёша в недоумении уставился на незнакомые потёртые джинсы и тёмно-серую толстовку с капюшоном, в которые он был одет. В груди неприятно похолодело. Вдруг из тишины зловещего мира, скрытого таинственной дверью, послышались шаркающие шаги, прерывавшиеся стуком дерева по бетону. Шаги медленно, но верно приближались к комнате, где лежал Лёша.
«Наверное, это больница, просто я потерял сознание, меня привезли сюда, сейчас поговорю с медсестрой, и меня отпустят», – предположил он.
Шаги замерли. Раздался глухой кашель. Дверь медленно отворилась, и порог переступил старик, настолько древний, что казалось, он вот-вот рассыплется. У старика уже не было сил переставлять ноги, поэтому он натужно волочил их по полу, согнувшись почти вдвое и опираясь на деревянную клюку, чей стук и раздавался в тишине комнаты. Незнакомец был одет в грязный халат и шаровары немыслимого красноватого оттенка. На голове вместо волос остался тонкий, почти прозрачный пушок. В левой руке старик что-то бережно сжимал, благодаря чему напоминал Горлума.
Лёша попытался спросить, где он находится и почему, но звук, слетевший с губ, больше напоминал шелест осенних листьев, нежели человеческую речь. Старик холодно посмотрел на него из-под кустистых бровей, протяжно вздохнул и медленно зашаркал к Лёше. Остановившись у раскладушки, он протянул крючкообразный палец к Лёшиному лицу, надавил на подбородок, чтобы приоткрыть рот, и затолкал внутрь пару больших неровных таблеток, прошамкав: