Мотивы - страница 12

И если руки не в ремнях, – нетрудно

с иконостаса вновь перенести

в холодный тамбур светлые черты,

в дым сигареты, в перестук на стыках,

и в мысли о надеждах и ошибках.

Качается, будто хмельной, вагон.

На суточное перемирье обречен

сожителей плацкартных коллектив.

И лязг металла выстрочит мотив

крестами на висках. Да за окном,

как в зеркале, печальным рукавом

виденье привязалось: « долг… должна…»

А за стеной, откроешь дверь – стена.

Скрипит состав. Старея, гнутся оси

колес, планет, миров. И рычаги,

как ножки насекомых, как крюки,

снуют без остановок, вкривь и вкось

людей сцепляя: он – она – они…

Тряси, вагон! Обманывай, звени

железками. В движении забыться

приятнее, чем кислоты напиться.

Кого мы ищем в «завтра», не в «сейчас»?

Любимого? Учителя? В дороге

о друге, о товарище у Бога

выпрашиваем. О проводнике,

чей силуэт мерцает вдалеке

как выход из тоннеля, свет в окошке…

И страшно разминуться. Не узнав, —

сойти с подножки.

Как порождения веры

в белое или в черное, —

кружатся в ноосфере

призраки – мыслеформы.

Сущности идеализма

не покидают мир,

полюсы катаклизмов,

тени света и тьмы.

Сталкиваясь, разрушают

непримиримый пыл,

временно побеждая,

временно отступив.

И никому не ведом

схватки этой исход —

видимо бесконечен

диалектичный ход.

И принимая смело

битвы великой груз, —

магии черно – белой

чувствуешь терпкий вкус.

* * *

Он живет на антресоли. Стук да плюх.

Не поймешь, когда доволен. Шумный дух.

Из миров, из параллельных приблудил.

Афры, может, или Гермы – он – фродит.

Может внешностью не так он и крут —

дела божьего шутливый продукт.

Но к столу он на контакт – не идет.

И часам настенным в такт – не пробьет.

На фальшивую строку – деловой! —

направляет сердца стук. Моего.

Оттого его бачок всегда сыт.

Еще многих, старичок, обстучит.

ШУТОЧНОЕ – РЕИНКАРНАЦИОННОЕ

Переселенье душ… Кем был

я в прошлой жизни —

тараканом? Наполеоном, может быть?

Приметы прожитой судьбы

находишь в нынешней случайно.

Вот – тюбик краски. Почему

так запах масляный тревожит?

Летишь сквозь подсознанья тьму,

где средь венецианских лоджий

кого-то видишь у холста…

Вот – отзвук медного листа,

чеканщики куют посуду…

Как странен этот звук. Откуда

ты с ним знаком? Коварный Рим

жесток к своим мастеровым.

И оторопь берет, когда

услышишь птичий крик у моря

вокруг скалистого гнезда…

Ах, хорошо жить бывшей птицей!

Но не шутом. И не убийцей.