Когда опустела казна,
И сны наизнанку, и пах нараспашку —
Да дыши во весь дух и тяни там, где тяжко —
Ворвется в затяжку весна.
Зима жмет земное. Все вести – весною.
Зима жмет земное, стужа снедужила душу, метель отметелила тело, в общем, земная жизнь это там, где тяжко. «Жизнь как истина в черновике». Зимою «ветки колючие обернутся острыми рогатками». Тогда получается, что весна это чистовик, там, где душа дышит во весь дух. Весною с веток прорастают листья воскресения:
листья воскресения да с весточки – весны.
Чтобы перейти от тьмы ночи и зимы, к свету утра и весны, нужно очнуться. Собственно реальный мир и есть сон, от которого Башлачев предлагает очнуться, чтобы самому написать свою судьбу («Трагикомический роман»):
Скрипит пружинами диван.
В углу опять скребутся мыши.
Давай очнемся и вдвоем напишем
Трагикомический роман.
В данном случае «очнуться» означает «стать живым», тогда можно написать свою жизнь как записку самому себе («В чистом поле дожди косые»):
Стань живым – доживешь до смерти.
Гляди в омут и верь судьбе —
Как записке в пустом конверте,
Адресованной сам себе.
Эти три инициатических этапа, о которых вкратце было сказано выше и которые подробнее будут рассмотрены далее, представляют собой лишь вехи на пути метафизической реализации, то есть преодоления смерти через постижение и переход в мир идей. Элифас Леви так объясняет смысл самого пути:
Великое делание есть, прежде всего, создание человеком себя самого, то есть, полное и всеобщее раскрытие его способностей, власть над своей судьбой, и, в особенности, совершенное освобождение его воли.
Башлачев завершил свой путь сам, показав эту власть над своей судьбой. Александр Измайлов вспоминает:
Саша хотел написать роман о человеке, который от начала до конца поставил свою жизнь, как спектакль, чтобы доказать окончательную подлинность своих убеждений, погибает по собственной воле; перед смертью не лгут, и вся жизнь станет правдой, если сознательно прошла перед смертью.
По воспоминаниям Парфенова мысли о самоубийстве посещали его с детства. Очевидно, большое влияние на Башлачева оказал и его любимый писатель Генрих Гессе, в особенности его роман «Степной волк». В трактате описывающем степного волка, так и сказано, что его «отличительной чертой была его принадлежность к самоубийцам». Башлачев не придавал самоубийству какого-то драматизма, как он сам выразился: «В конце жизни каждый уничтожает себя как предрассудок».