– При чём здесь это? – опешил Носон Яковлевич. – Я же говорю о человеческих отношениях. Видел, как меня здесь чуть не заклевали, – и рот даже не открыл в мою защиту. Я, кстати, тоже отъезд в Израиль не одобрял, пока родной сын ко мне не заявился с этой идеей. А тут, друг мой, уже совсем другое чувство – терять любимого сына, променяв на карьеру и служебное положение? Так по-твоему? – в сердцах выпалил Носон Яковлевич.
Борис Леонидович ничего не ответил и, пожав плечами, молча удалился.
– Ну конечно, сын женат на русской девчонке, вот и умный такой, – пробормотал ему вслед Носон Яковлевич, который никак не мог успокоиться от реплики своего коллеги…
***
…Два офицера встали около дверей, а Виктор подошёл к столу, держа в руках какую-то жёлтую бумагу. Руки у него были грязные, на лице щетина трёхдневной давности, глаза красные, брови завалены вниз. Уставшим раздражённым голосом произнёс:
– Янкель, Дора и Сара – ваша семья депортируется в исправительно-трудовые лагеря. Таково решение советской власти. На сборы даётся два часа, берите с собой только необходимые вещи.