Радостно запели соловьи. Ещё много раз женщина спрашивала: «Какое сейчас число и день?» – и столько же раз радостно благодарила, слыша, что сегодня пятница, четырнадцатое.
Солнце засветило веселее и ярче. В какой-то момент я заметил, что люди больше не проходили мимо, и стало прохладней, подул лёгкий ветерок. Только сейчас я увидел, насколько бледна Серафима Петровна.
В поле сна появилась необычная фигура – солдат на костылях, он был хромой… Нет, одноногий. На оливковой шинели ярко блестел орден. Солдат уверенно, будто отсутствие ноги ему совсем не мешало, подошёл к женщине.
– Ну, здравствуй, мама, – тихо сказал он, улыбаясь. – Вот я и пришёл.
Серафима Петровна вскочила и обняла сына.
– Вот и ты, сынок, – прошептала женщина сквозь слёзы.
– Прости, мама, – парень говорил тоном, каким оправдываются провинившиеся дети. – Понимаешь, просто я не мог Витьке не помочь, а мина старая была, заржавела вся, вот ребята из саперов и не успели.
Тут Серафима Петровна вздрогнула.
– Мишенька… – голос женщины задрожал. – Мишенька, сынок, пойдём домой.
– Нет, мама, сегодня мы домой не пойдём. Да ты не бойся, там хорошо и там не нужно ждать, там мы будем вместе.
В ответ мать только робко кивнула сыну.
Солдат бодро развернулся на одной ноге, награда на его груди перевернулась, показав надпись «мужество» на серебряном кресте. Парень взял маму за руку, второй оперся на костыль, и они ушли туда, откуда пришёл солдат, далеко за границу сна.
«Пора и мне идти, а то так всю жизнь просплю», – неожиданно спокойно подумал я, встал со скамейки и тут же проснулся в холодном поту, как после кошмара, хотя точно помнил, что сон был вовсе не страшный. Но самое главное, я помнил его до мельчайших подробностей, чего со мной ещё никогда не бывало.
***
Вечером, гуляя с собакой, я случайно услышал, как седой усатый старичок говорил о Серафиме Петровне. Оказалось, она умерла в эту ночь в больнице.
– Бедная Серафима, – говорил дедушка. – Таким хорошим человеком она была.
– Да ведь она сумасшедшая, – сказал кто-то из собеседников помоложе. – Всё время приставала ко всем со своим числом и днём недели.
– Эх ты! – отмахнулся старик. – Много ли ты понимаешь?! Она сына потеряла… Да не просто потеряла – он ей успел написать, когда приедет, много радости тогда было у неё, да-а… А потом за пару дней до приезда на старой мине подорвался. Я Серафиме повестку об этом приносил, – дедушка достал платок и утёр слезу. – Её удар хватил, а потом она его все ждала – не выдержал разум… без поддержки. Вот так вот. А ты говоришь, сумасшедшая.