И, наконец, третья функция совести – воздаятельная (итоговая и результирующая), выступает по святителю Феофану тем фактором, который и обеспечивает в итоге состояние самочувствия души с точки зрения превалирования в нём чувства скорби или радости. Проще говоря, святитель Феофан формулирует здесь, не что иное, как важнейший закон формирования и поддержания здравого состояния души с точки зрения чистоты совести:
«Коль скоро произнесен суд, и человек сознал в себе: виноват, – начинается скорбь, туга, досада на себя, укоры, терзания или мучения совести. Такие чувства и суть воздаяния за грехи от совести, как, напротив, отрадные чувства совестного оправдания суть воздаяния за правду.» (Там же)
О силе воздействия на душу суда совести говорит следующая цитата:
«Что это есть и как бывает сильно, показывают те преследования, каким подвергаются великие преступники от совести, когда она и внутри терзаниями, и вовне привидениями страшит их, и наяву и во сне.» (Там же)
К числу заслуг святителя можно отнести и сформулированный им в этой работе закон естественного омрачения или усыпления совести, который связан не только со злыми намерениями, но и с невнимательностью души к регулярно повторяющимся проступкам совести.
«Усыпление сие приходит и само собою от учащения грехопадений, ибо известно, что второе падение меньше мучит, третье еще менее, и так все менее и менее, а наконец совесть совсем немеет: делай что хочешь.» (Там же)
Данный закон был позднее перефразирован К. Г. Юнгом в его известной мысли о том, что какой бы совершенной ни была психологическая защита, психика человека не может длительное время контактировать с аморальностью без ущерба для себя самой.
Следует отметить, что ум, управляемый эгоизмом, сам по себе достаточно изобретателен в искусстве лжи и лицемерия, а потому в случае усыпления совести, может прибегать к самым разным приёмам, препятствующим её пробуждению в душе:
«Из опасения, чтоб усыпленная совесть как-нибудь снова не пробудилась, прибегают к разным хитростям. Таковы: избрание себе снисходительного духовника, лживая исповедь, ложное успокоение себя разрешением, ограничение дальнейшего исправления одною внешностию, или одними внешними делами благочестия, и чрезмерная надежда на милосердие Господне; или, еще хуже, – убеждение себя, что мучения совести суть суеверные страхи, из неопытного детства перешедшие; намеренное удаление себя от лиц и мест, даже от предметов размышления, могущих растревожить совесть, намеренное развлечение или предание себя суетным, одуряющим, сильным впечатлениям и, наконец, край всего – хвастовство своими грехами.»