Это обстоятельство было для нас крайне важным, поскольку тесная связь со святоотеческим наследием и преданием сводила к минимуму возможность любой ереси, сектантства и искажений в понимании тех или иных душевно-психологических проблем и средств их решения.
Как показала жизнь, данный подход и ориентация на святоотеческое наследие и согласное учение отцов церкви о душе, впоследствии полностью себя оправдал, поскольку позднее в христианской психологии на всём постсоветском пространстве начались те самые нежелательные процессы секуляризации, формализации и ухода в отдельные практико-ориентированные направления с подменой подлинно христианского святоотеческого наследия более поверхностным гуманистическим и академическим базисом.
Именно по этой причине утраты прочного и неизменного святоотеческого фундамента и потерпели неудачи многие начинания в области христианской и православной психологии, которые сделали ставку не на аскетический базис и учение отцов о душе, а на нравственно-ориентированный и гуманистический подход, как более поверхностный и секуляризованный. Как мы убедились позднее, святоотеческий подход к пониманию сакральной природы и устройства души всего один, а видов морали, как и гуманистических подходов существует и может существовать множество.
Таким образом, наш клуб, школа и курс изначально сделали ставку на согласное учение отцов Восточной Церкви о душе, заранее зная о том, с каким сопротивлением со стороны наших коллег светских психологов, простых мирян и самого священства нам придётся столкнуться. Тем не менее, нас это совершенно не пугало, поскольку мы все были убеждены в верности этого выбора, как и верности самого согласного учения отцов, которое и можно считать единственно верным знанием о душе и предназначении души, за которым стоит уникальный практический опыт христианского подвижничества и православной аскетики, который проверен и подтверждён не столетиями, а тысячелетиями.
В итоге мы пошли именно этим наиболее сложным и тернистым путём, вызывая на себя яростную критику со всех сторон. Простые верующие относились к нам, как дерзким самозванцам, с известной долей опасения и подозрения, усматривая в наших действиях проявление сектантства, самочиния и неправославности, поскольку инициатива клуба и школы принадлежала мирянам, а не священству, некоторые наши идеи были отчасти новы и многие священники откровенно опасались с нами сближаться из-за возможной потери репутации. Большинство священства относилось к нам откровенно скептически и настороженно, как проявлению обновленчества в православии, что подогревалось слухами и сплетнями, распускаемыми недругами и недоброжелателями, которые нас не знали и не были с знакомы с курсом.