Вернулась я с этюдником, картонкой, бархатной бумагой и книжкой про Маугли. Тогда Лёка попросила принести ей «ту красную папку с завязочками, ножницы, и клей». И вскоре сосредоточенно засопела над своими подарками. Я тоже приступила к работе. Для мамы у меня получилась ёлочка. Такая нарядная, светящаяся ель-красавица посреди ночного зимнего леса. Основу я нарисовала ещё до болезни. Теперь она высохла, и я разбрасывала по тёмно-зелёному фону яркие разноцветные шары и фонарики. Намечала бусы и прозрачным слоем обводила всё, что должно было блестеть и светиться.
И ещё – по одной крошечной точке белил на каждый огонёк или шарик! Я сама удивлялась, как получилось живо. Мне уже не терпелось поделиться с кем-нибудь, да хоть бы и с Лёкой. Но тогда получится, что я сама первая не утерпела.
Было как-то неловко начинать разговор. Как вдруг Лёка сипло сказала:
– На-астя-а.
– Чего?
– А давай подарки посмотрим?
Настала тишина. Я сказала:
– Это же секрет.
– А мы наши, которые нам, не будем показывать. Ну дава-ай.
Тогда я взяла все открытки, которые были готовы, – кроме Лёкиной, разумеется, – осторожно прихватила за края мамину, с ёлочкой, и перелезла к Лёке на кровать.
Лека сказала «ух», сосредоточенно запыхтела и тут же принялась обезьянничать: «а для тёти Нины я сделаю ёлочку, а для мамы – ветку с шариками…» Раньше меня это злило, а теперь почему-то нет.
Наоборот, я сама с удовольствием разглядывала Лёкины подарки. И какая-нибудь простая-препростая принцесса в кривом платье нравилась мне гораздо больше, чем мои собственные изысканные картинки. Как будто Новый Год именно тут и есть, в её простых первоклашкиных поделках.
Дверь морозно хлопает. Деревянный стук и пружинный скрип исчезают не сразу. Как будто на мгновение примерзли к воздуху. Соседской машины во дворе не видно. Пусто и тихо.
Мы вывалились из подъезда в своих мохнатых шубах как Три Медведя. Топчемся на крыльце. Мама говорит, что вот, у нас шубы искусственные, а мне всё равно. Ну и что в том такого, что искусственные?
«Вот, – говорит мама, – Элка отдала мне свою старую, каракулевую, но она такая тяжёлая. Сил нет. Так в шкафу и висит».
А мне даже нравится, что искусственные. Зато мы похожи на трёх медведей. Мама и я – коричневые, а Лёка – чёрный такой медвежонок.