Тогда командир взвода говорит двум курсантам: «Снимайте свои поясные ремни и, если эти негодяи будут ложиться на снег, поднимайте их, бейте их ремнями и подгоняйте. Не бейте только по лицу». Эти двое курсантов снимают свои ремни, начинают ругать, поднимать руками отстающих, как их назвал командир взвода, негодяев, и бьют их пряжками ремней по спине, по рукам, по заднице, чтобы они не ложились на снег. Толкают и заставляют идти на лыжах. Так продолжается минут тридцать. И вдруг кто-то из впереди идущих сказал: «Да вот же наши казармы, внизу, в распадке! Совсем недалеко, не более двух километров, притом все время вниз, и уклон не такой уж большой». Уже начало светать. Все приободрились, а Бузоверов вскочил на лыжи, обогнал всю роту и бегом направился прямо в столовую, поскольку мы уже опоздали даже на завтрак. Буровой, конечно, плелся сзади.
Так закончилось наше учение. Были обмороженные лица у двух десятков курсантов, а курсант Бармин, у которого одна лыжа балы поломана, вел себя нормально и дошел со всеми до столовой.
На следующую ночь на аналогичное учение должна была идти первая рота, но по итогам учения нашей роты (были всё же обмороженные) для первой роты учение отменили.
Глава 8
Февраль 1955 года. В карауле
Все-таки мне пришлось однажды сходить в караул. Наш взвод был дежурный, и мы должны были быть в карауле – охранять имущество училища. У нас было три поста: два поста было внутри этого военного городка, а третий в километре от нашей войсковой части. Там стояла радиотехническая станция П-20 нашего училища. Туда мы приходили на занятие по изучению материальной части станции и работы на ней. Эта станция было совершенно секретная и охранялась нами круглосуточно. Внутри нашего городка было два поста, и охранялось нами там какое-то имущество. У артиллеристов была своя караульная служба. Более того, у них была целая отдельная караульная рота.
Я попал в караул зимой. Меня поставили на пост внутри нашего городка. Я запомнил, как это было. Была зима, мороз более тридцати градусов. В такой мороз часовому давался тулуп, который надевался поверх бушлата. И вот я стою с карабином на посту и думаю: «Никакой из меня ни часовой. Я чрезвычайно малоподвижное чучело. Если, не дай Бог, кто-то решит напасть на такого часового – 100% успех. И ходишь в этом тулупе еле-еле, и стоишь, как столб, в руках карабин, руки в армейских перчатках. Стрелять в таких перчатках невозможно». А ведь нападения на часовых у артиллеристов были – с января по май на артиллерийские склады было два нападения.