– А давайте, – предложил сейчас Вовка, – следующий спектакль по Камасутре поставим!
– Одноактный! – поддержал Сергей Палыч, и получилось, что Соня впервые вступила в этот храм искусства на взрыве хохота.
Её поразило, что они смеялись. Даже Сазонов смеялся. И это после всего!
…
Репутация Сенечки в Бельске, вообще говоря, напоминала репутацию в мирном поселении берсерка. И был стишок, частично её отражавший:
– Как-то наш Сазон воробьёв кормил.
Кинул им батон – восемь штук убил.1
Сазонов ржал.
– Щас я вам расскажу про воробьёв, погодите… Первого своего воробья я убил в восемь лет.
– Из рогатки?
– Садист малолетний!
– Мы с отцом принесли его домой, ощипали, поджарили и съели.
– Там разве было что есть?
Соня, которую упихали за стол, не спросив как зовут, сидела розовая, с блестящими глазами: её почти физически подпирал источаемый Сазоновым жар.
– Так, держите все рюмки! – распорядился Маслов. – У нас тут новый человек пришёл, пусть скажет тост!
Соне хотелось сказать, что спектакль был прекрасен, что Фомина – просто подарок для Бельска, подарок незаслуженный – ведь явно же велика она этому городу – и оттого тем более ценный… Какая злая судьба занесла её сюда? – режиссёру такого класса надо работать с лучшими артистами, по всей России ездить, сотрясать гастролями театральную среду… Но от общего внимания Сонечка стушевалась, пробормотала неловко:
– Я бы хотела… за Римму Васильевну.
…
Было время, когда Фомина вела жизнь, соразмерную своему таланту. Жили они тогда в областном центре, она служила там в театре: всегда аншлаги, и билетов не достать, и постоянные гастроли. С гастролей-то и начался разлад в семье.
– Это – жизнь?! – кричал Дима. – Это – семья?! А Мишка? Какая ты мать! Ты же его почти не видишь! Я про себя молчу! Ты хоть раз в жизни ужин приготовила? Чтоб я пришёл с работы – и ужин на столе? Как любой мужик!
Когда ему предложили переехать, занять должность начальника цеха на электростанции, недавно запущенной в уральском посёлке, Дима в это предложение просто вцепился.
– Я понимаю, у тебя здесь работа и всё такое… – сказал он ей.
– Но это всего лишь театр, – добавил.
– А мы, – напомнил, – семья. Для женщины это главное. Должно быть, по крайней мере.
Каждое слово попадало в неё как пуля.
А Мишка сидел на полу и катал по рельсам игрушечный паровозик.