– Да что с тобой? Из-за пластинок ты так горюешь?
Симон побледнел, насколько это было возможно в его положении: он не выходил на улицу с того времени, как болезнь дала о себе знать. Загорелая кожа стала жёлтой и сухой, как пергаментная бумага.
– А ты полагаешь, что мне стоит радоваться?
– Так нечего было раздавать! Я бы положила… – и Лиза запнулась, едва успев одуматься. Но Симон уже выходил из себя.
– Да? Договаривай? Куда бы ты их положила? В гроб?
– Симон, забудь! Я вовсе не это хотела сказать!
– А что ты хотела сказать? Нет, ты не отвертишься!
Лиза, замечая, как захватывает дыхание у Симона, желала лишь одного: вернуть время вспять.
– Я хотела только спросить, почему ты поторопился. Может, произойдёт чудо…
Ладони Симона скрыли его лицо: сначала могло показаться, что у него катятся слёзы, но Лиза услышала глухой нервный хохот.
– Какая же ты дурочка, – бормотал он сквозь руки, – неужели до тебя не дошло? Я умираю, и пора с этим смириться. Почему ты такая непробиваемая? Мне и так тяжело. Я просыпаюсь каждое утро, и сразу же вспоминаю, что дни – сочтены. Каждый раз. Когда мои глаза закрываются – возникает мысль: а проснусь ли я завтра? Моё тело ещё не приковано к кровати, но я уже живой труп. Морально я умираю куда быстрее, и стольких сил мне стоит, чтобы слушать твои глупости о каких-то людях. Но больше всего меня добивает, что ты продолжаешь ждать изобретение могущественной пилюли, которая избавила бы меня от рака. Глядя в твои глаза, я ощущаю себя последним негодяем, что заставляю мою любимую глупышку верить в сказки, и страдать. Но вера в нереальное куда страшнее. – Симон наконец открыл своё лицо. Глаза были влажными от слёз. – Поэтому я прошу тебя: прекрати тешить себя подобными надеждами. Ты же сама себе хуже делаешь!
Лиза слушала внезапную тираду с тяжестью в сердце. Ей хотелось броситься к Симону, уверить, что он зря прощается с жизнью. Но в горле встал большой ком, и даже глотать было трудно, не то что говорить.
– Поскольку я на тебе не женился, о чём горько жалею, то всё моё добро отправится прямиком в руки Елены. А этого я меньше всего хочу. Поэтому я не стал ждать худшего и избавился от всего, чтобы умереть спокойно. Звучит, конечно, довольно по-детски, но считай это моей причудой.
Слышать, что любовь всей жизни не сделал предложение руки и сердца и сожалеет об этом – звучало для Лизы грустной балладой. Никто из них никогда не заикался на тему брака, а теперь оказывается, Симон хотел этого.