– Сынок, я знаю, что тебе страшно, что ты растерян, испуган, что с моим уходом ты потеряешь опору. Сынок, всё это не так! Ты уже взрослый. Тебе восемнадцать лет. Ты великолепный кузнец. Ты большой мастер своего дела. Когда мне было столько же, я не умел ковать то, что ты умеешь сегодня. Вот рядом стоит дедушка – он может это подтвердить. Так что не бойся, сынок. Береги свою маму и бабушку. Теперь ты – глава семьи. И ещё вот что. Я прошу тебя: начинай серьёзно учиться у нашего ребе. Я с ним уже говорил о тебе. Он будет очень рад. Запомни, сынок: знания – это настоящая сила. Знания принесут тебе уверенность и мудрость. Обещай мне, сынок! И ещё вот что. Когда тебе потребуется помощь, совет – приходи, ты всё получишь.
Давид-младший сквозь слёзы пообещал и упал, обхватив огромную руку отца. Давид уходил тихо, спокойно и до последней секунды не отрывал глаз от Рахели. Уходил, как праведник, уходил, как святой.
Затем перед Давидом-младшим возникла как наяву картина умирающей мамы. Сразу же после ухода Давида-старшего наша красавица Рахель стала бледнеть, даже как бы вянуть. Через неделю она слегла от слабости. Сын не оставлял её ни на минуту. Не отходила от постели и престарелая мать Рахели. Рахель лежала в кровати, и точно вся светилась. Воистину – за праведником уходила праведница. Она лежала очень тихо и улыбалась. Буквально таяла у всех на глазах и улыбалась, оставаясь необыкновенно прекрасной. За день до её ухода Давид спросил её:
– Мама, почему ты улыбаешься?
– Сыночек, – ответила Рахель, – я скоро встречусь с твоим отцом, как же мне не улыбаться! Ведь мы уже больше никогда не расстанемся. Сыночек, прости меня за то, что я ухожу, но я просто не могу жить без него, и кроме того, он меня ждёт. Сынок, ты помни, что тебе сказал отец. Постарайся выполнить всё то, что ты ему обещал, – и добавила: – Помни, что он сказал: когда тебе нужен будет совет – приходи к нам, и ты его получишь.
На другой день Рахель ушла – так тихо и спокойно, что все, кто был в комнате, ничего не заметили. Даже Давид, сидевший на её кровати и державший её руку, думал, что она спит. Её похолодевшая рука заставила его, да и всех, очнуться. Все последние дни дверь в дом не закрывалась. Ребе приходил каждый день.
На похороны съехались все жители Берковичей. Её и там все любили. Она и там за все годы никому не сказала ни одного грубого слова и помогала людям, как только могла. Она ушла точно так, как ушёл Давид: ушла, как праведница, ушла, как святая.