Девчонки вокруг расхохотались.
– Давай, тренируйся пока на ней, учись, – томно закатывала глазки «модель».
– Да пошел ты нафиг, Сафронов, – резко ответила Аня, не отрываясь от своих записей. И Жека заметил, как мучительно заалели ее уши под крупными кольцами кудрей.
На большой перемене он нашел Аню в столовой. Она пробиралась от раздачи с подносом. Жека хотел галантно подхватить ее ношу. Но девушка вцепилась в пластмассовые края так, что пальцы побелели:
– Отвали!
Она добрела до столика у окна и села. В тарелке дымилась рисовая каша. В граненом стакане переливался на солнце сладкий чай. Было видно, как у чёрного входа курят одногруппницы, как они хохочут в табачном дурмане. Аня почувствовала, как опять разгораются щёки и злобно уставилась на кашу. Каша подмигивала ей желтым масляным глазом.
– Приятного аппетита, – тихо сказал присевший на соседний стул Жека. Аня еще не слышала, чтобы его голос был таким осторожным и мягким. – А хочешь – можешь мне на башку эту тарелку надеть, если тебе легче станет, – он не улыбался.
– Сафронов, уйди, а? По-хорошему, – Анин голос звучал уже не так решительно. – Уйди! – в беспомощном «и» дрожали слёзы.
– Глупо получилось. Я совсем не это имел ввиду, когда звал тебя фоткаться…
– Оправдываешься теперь?
– Я не хотел обидеть. Я ещё когда фотик покупал, подумал, что хорошо бы сегодня тебя пофоткать где-нибудь в парке.
– Врешь, ты нашу красавицу хотел снимать. А она вдруг не согласилась.
– Не, она не подходит. Ее надо в студии, в жестком свете, чтобы глаза резало от глянцевого великолепия…
– Сафронов, сгинь отсюда уже, дай поесть спокойно. Мне стрёмно. Каша эта…
– А чего каша? Классная. Я давно такую не ел. Как в детстве.
– Да хорош, вы ж из сушной себе всякую дорогую дрянь таскаете. Ты кашу и не будешь есть, – усмехнулась девушка.
– Буду! – Жека так забавно тряхнул головой, что Аня вдруг вручила ему ложку:
– На, ешь! Посмотрим! – сама встала, чтобы принести ложку себе.
Ручейки топленого масла заполняли вырытые траншеи. Каша исчезла почти мгновенно.
Сафронов едва успел сфотографировать, как пар над тарелкой растворяется в утреннем осеннем свете, похожем на тающее янтарное масло.
Потом он притащил на подносе каких-то салатов, блинчиков, булочек… Угощал девушку, пришлепывал на место непокорно вылезавшую встроенную вспышку, восхищался, снимал всё вокруг. Острую, но беззащитную нежность салфеток в пластиковых стаканчиках. Пальцы кассирши, выбивавшие треск и чеки из допотопной кассы. Первокурсниц, которых рассмешило набранное на печатной машинке меню. Очередь с подносами в узком коридорчике, мелькание половников стряпух и рук, хватающих стаканы с чаем: «Вам первого положить? Так, котлету рыбную с картошкой… И пирожок с капустой. Следующий. Проходите, проходите».