– Да уж какое там веселье? Это я пытаюсь разрядить атмосферу…
– М-м-м…
– Не нравится мне этот Валов, – процедил я сквозь зубы. – У них что, в органах нет специалистов, которые знали бы эти числа Фибоначчи? На фига мы ему сдались? На фига я ему сдался?
– Может быть, он нас подозревает, – пробормотала Лира, не отрываясь от кубика Рубика, – старается держать под рукой.
Я вытаращил глаза.
– В чем подозревает?
– Ну… в том, например, что мы знаем о Слепителе больше, чем хотим показать. Так или иначе, он не хочет терять нас из виду.
– Или их спецы прошляпили эту закономерность, – сказал я, – а менты от тебя отмахнулись… Теперь кое-кто вкусит начальственного гнева!..
В Управлении Валов, который среди полицейских вел себя по-хозяйски, завел нас в полутемный кабинет, освещенный одной настольной лампой. Напротив стола со стульями на стене висела интерактивная доска, а проектор крепился к потолку. Больше никто в кабинет допущен не был, хотя уже знакомый следователь с одутловатым лицом пытался зайти, но был тотчас выпровожен.
Валов пригласил нас присаживаться, а сам достал пульт и включил проектор. На экране проявилась таблица со списком жертв и датами их появлений на улицах.
Я с интересом прочитал:
Павел Дробышев – 15 сентября.
Свиридова Лариса – 4 октября.
Кузнецов Максим – 12 октября.
Аистова Людмила – 17 октября.
Грушко Аркадий – 20 октября.
Диц Виктория – 22 октября.
Жертва??? – 23 октября.
Лира, которая тоже впилась в экран жадным взглядом, спросила:
– Кто этот Павел Дробышев? Где его нашли?
– Понимаю, – Валов удовлетворенно кивнул. – Дата его появления не совпадает с последовательностью Фибоначчи. Между ним и Свиридовой – девятнадцать дней разницы, а должно быть тринадцать.
Лира кивнула. Я, скрипя мозгами, подсчитал: действительно девятнадцать дней…
– Видимо, Дробышев – первая жертва Слепителя, – сказал Валов, стоя сбоку от экрана, – тогда маньяк еще не определился со всеми этими закономерностями. А это значит… Что это значит? – спросил он, будто учитель на уроке.
Я выжидающе глянул на Лиру, но она выглядела такой же растерянной, как и я. По мясистому лицу Валова скользнуло разочарование.
– Это значит, что Слепитель не шлет посланий, – пояснил он, – и что математическая последовательность пришла ему в голову по ходу дела, так сказать.
– Точно! – вырвалось у меня.