– Ничего, сын. Сейчас придем домой, высушим все, – говорил отец.
Девять ступеней подъезда оказались еще более трудными. Каждая из них сопротивлялась и гремела. Дождь продолжал лить. Саша сидел спиной к входу в подъезд и видел, как у подъезда остановились две соседки. Он знал их. Две старушки, живущие на разных этажах, казались неразлучными. Мама всегда удивлялась их давней дружбе. Говорили, что они жили в этом доме всю жизнь и всю жизнь дружили.
Сейчас они смотрели на Сашу жалостью и печалью.
– Вот бедолага, – сказала одна из них. – Как они теперь будут…
Мальчик смотрел на них не отрываясь. Но они будто и не замечали этого. Когда отец поднял коляску к самой двери, то оказалось, что открыть ее не получается – она упирается в коляску.
– Давайте, я вам помогу, – засуетилась одна из соседок и смешно, словно пингвин, раскачиваясь, стала подниматься по лестнице.
– Горе-то какое! – запричитала старушка. – Жалко так Марину. Как же вы теперь без нее. Ведь такая молодая…
– Спасибо, Валентина Андреевна! – прервал ее отец.
– Папа, что она говорит? – завертелся Саша в кресле.
Но отец молчал.
– Сашенька, ты только не отчаивайся, голубчик! – продолжала женщина. Но тут ее взгляд скользнул куда-то поверх Сашиной головы, голос дрогнул.
Впереди было еще девять ступенек. Теперь в подъезде. Саша вновь слышал этот противный холодный стук. От каждого удара его встряхивало. Старухи стояли теперь внизу и молча наблюдали. От их вида мальчику стало не по себе и очень противно.
В лифт заходили тоже с трудом. Коляска упорно не хотела проезжать в открывшиеся двери. Папа надавил на одну из них и она отступала, дав возможность заехать внутрь. Отец стоял неподвижно и молчал. Кресло упиралось в его тело, и мальчик чувствовал, как он тяжело дышит.
В квартире было темно. Отец включил свет и Саша увидел, что все именно такое, каким и было. Лишь у двери нет обуви. Обычно здесь всегда стояло много обуви. Мама очень любит туфли, а папа смеется всегда над ней, говорит, что женился на сороконожке.
– Пап, неужели наша сороконожка убрала все свои туфли в шкаф, – заулыбался Саша и посмотрел на отца. Но тот стоял как потерянный. Смотрел на прихожую. Глаза его стали наполняться слезами. Он встал на колено и, спрятав глаза, произнес тут же охрипшим пропадающим голосом:
– Сын, мамы нет.