Поглядывая на склоняющееся к
горизонту солнце, я нервничал – ночевать на болотистом берегу не
хотелось. Дров для костров здесь нет, комаров четыре дивизии, да и
про убежище не мог забыть – хотелось между ним и нашим лагерем
иметь текучую воду. Не знаю, насколько эффективна ее защита, но,
очень надеюсь, что местные ее не в силу суеверий нахваливают.
Первые колеса зашуршали по «щетине»
оставшейся от срубленных стеблей. Проход бы столь узким, что между
стенами тростника и бортами телег места не осталось. Пешеходам
пришлось идти за повозками – колона растянулась еще сильнее.
Река была мелкой, но с топким дном,
поросшим водорослями. Лошадям приходилось несладко, и лезли в
глубину они неохотно. Зато противоположный берег порадовал чистым
песком пляжа, зеленью луга и симпатичным лесочком в сотне метров. И
дрова имеются, и место для отдыха. Обернувшись, посмотрел, как
первая телега подходит к середине переправы – от нее вниз по
течению расплывается пятно потревоженного ила. Покосился на солнце
– заходить собирается, а у нас обоз только начал перебираться.
Мои страхи оказались напрасными – до
темноты успели переправиться все. И дрова заготовить успели, и круг
из повозок сделать, и даже колья между ними местами вбили. Лагерь
наполнился аппетитными запахами из сотен котлов – я с аппетитом
умял полную миску все той же опостылевшей каши без масла, а до
этого успел немного помыться выше по течению: покончил с грязью,
оставшейся от утреннего приключения.
Моему примеру последовали многие –
народ здесь, как я заметил, достаточно чистоплотный, а вчера
подходящего водоема не встретилось.
Четвертый день похода – как бы
медленно мы не шли, все равно уже сделали больше сотни километров.
Трудновато по бездорожью двигаться, но это единственное неудобство
– нам не мешает ни погань, ни зловещие демы. Да и погодка отличная
– будто специально для нас кто-то ее включил. Самочувствие тоже
наладилось – даже утренний экстрим уже забылся.
Еще два-три дня такого пути, и
доберемся до границы, а уж там…
Под утро на нас, наконец, напали.
* * *
Как и в первый раз, тревогу поднял
попугай.
Спал я сегодня хоть и крепко, но без
скачущих лошадей и коматозного состояния – от зловещего шипения
проснулся сразу. Поднял голову с «походной подушки» – седла;
повернулся на шум. Зеленый, устроившись на специально воткнутой для
него удобной ветке, принял ахтунг-форму «взрыв на макаронной
фабрике» и издавал соответствующие звуки.