– Дух Леса помутил тебе разум!
Старуха наскребла песку и швырнула его в почерневшее лицо Шестипала.
– Сегодня ты получишь новое имя. А старое умрет вместе с хворью. Недолго осталось, терпи. И не гневи Духа!
– Скажи, хранительница очага и всех Беркутов, – еле слышно откликнулся Шестипал, – разве когда-нибудь ты дышала у Большой Воды так тяжело, скажи?
– Ты, охотник, боишься боли? – прикрикнула Шептала, оборвав его речь. – Остронюх, Лобач – к дымоставам!
Она выждала, пока охотники отойдут на полполета копья, и повторила в наступившей тишине:
– Ты бежишь боли, отважный Беркут! Ты думаешь, что она сделает тебя глупышом. Твое крыло останется при тебе. И ты еще поведешь наших охотников к Орлиному Утесу, где живут полуродичи наши, Вепри!
– Что ты задумала?
Старуха промолчала. Она подняла вверх маленькую косматую голову, и морщины на челе разгладились: там, высоко в горах, четко различимые на светло-желтой осыпи обрыва двигались три крохотные тени. Убейтур спешил к духу Леса.
Сородич окликнул ее. Шептала бросала песок себе в грудь, но жара и какой-то незнакомый окоченевший воздух не освежали. Тревога вползла в тихий залив, на Красную отмель.
– Зови охотников, – сказал Шестипал странно свистящим, как у серны[2] в миг опасности, голосом. – Позови… Брех-загонщик, Нерод-древолаз, Шмель-шкурочес… Пусть все идут.
Казалось, Шептала раздумывала. Не торопясь встала и всмотрелась в нависшие над заливом скалы. Что толку, если Шестипал и расскажет охотникам, где пролегает тропа к Вепрям? За родным гнездовьем лежит Долина Ядозубов. Если сумеют пройти ее – наверняка уж попадутся в самоловы людожорам, живущим на острове.
Дорого ей достанутся весной молодые здоровые Кабанихи! А род и так на исходе. Достаточно одного сородича, чтобы сосчитать по его пальцам на руках и ногах, сколько всего осталось Беркутов.
– Шептала, помоги мне!
Никогда прежде не доводилось старой матери Беркутов видеть подобное: и еловый ствол, и сам Шестипал, и песок вокруг Шестипала кишели и шуршали гадами… целое стойбище песчаных и водяных тварей ринулось в горы!..
Словно очнувшись ото сна, заметалась старая Шептала – и насмерть перепуганная ящерица, вспрыгнув по стертому меху, зарылась в ее волосах. Тонко и надрывно закричала старая Беркутиха, и бросилась к дымоставам, покрытым сухими водорослями. А под ногами ее нескончаемой кочевкой двигались полчища мелких ядозубов, суетливых ящериц и прочей дремавшей в тени и прохладе живности. На берегу бестолково сновали растерянные Беркутихи, созывавшие своих глупышей. На ходу выхватив прислоненный к жерди дротик, старая Шептала ринулась в обезумевшую кучу живых спотыкающихся тел и, нанося удары куда попало, гнала сородичей к горлу ущелья. в тихие дни неповоротливая, а нынче разъяренная молодая Беркутиха с большим животом схватила Шепталу за плечи и с силой швырнула лицом к Большой Воде.