– Нет, не контролируешь! Килиан…
– Я знаю, что делаю. Ты должна научиться доверять мне, – шепчет мне в губы, так что сердце в груди замирает, а дыхание становится частым и отрывистым.
Желание вновь почувствовать вкус его губ сводит с ума, а от страха за то, что этот поцелуй может закончиться смертью бросает в ледяную дрожь.
– Не слишком ли поздно для того, чтобы чему-то учиться? – выдыхаю отрывисто, дрожащими пальцами касаюсь его обнажённой груди, подушечками осторожно скольжу по старым рубцам, к напряжённой шее…
– «Учиться никогда не поздно», – так говорил мой отец. Но лишь после встречи с тобой я понял весь смысл этого выражения. – Одна рука зарывается мне в волосы, вторая опускается на поясницу. Рывок. И я всей грудью прижимаюсь к груди Килиана.
Судорожно сглатываю, дрожу, как лист на ветру в его больших и крепких руках, дышу им, провожу сквозь себя каждый удар его сердца и впервые… впервые с момента нашего знакомства не чувствую вины перед Дьеном.
Так должно было быть.
Так пусть так и будет! Ведь счёт за поступки уже выставлен, и скоро придёт время платить.
Проводит кончиком носа по скуле и нежно, практически невесомо целует в уголок рта.
Замирает. И какое-то время не двигается, словно выжидая чего-то, но всё ещё держит меня так крепко, что можно даже не думать о новой попытке отстраниться, – не отпустит. С огнём играет.
– Знаешь, почему я спас тебя тогда, в яме, четыре года назад? – шепчет, целуя меня в другой уголок рта, и в этот раз не отстраняется сразу, плавно перемещается к центру губ и вновь целует. И во всей этой невинности и нежности я чувствую столько страсти и желания, что голова идёт кругом, земля из-под ног уплывает.
– П-потому что я защитила тебя. Потому что ты не мог позволить собрату убить невиновного, – отвечаю на вопрос, будучи точно уверенной, что это так, но слегка отстранившись от моих губ, Килиан говорит другое:
– На самом деле уже тогда ты каким-то образом сумела почувствовать то же, что чувствовал я. Вся та боль… моя боль, моё отчаяние, разрывающееся от горя сердце, слепая ярость затмевающая разум, злость на весь этот проклятый мир… всё это я почувствовал от тебя. Словно взглянул на себя твоими глазами, Эмори. Ты впитываешь в себя каждую мою эмоцию, – уже тогда я это понял. Впервые в жизни… кто-то настолько глубоко смог почувствовать то же, что чувствую я. Я не знаю, как это возможно, но это всё ты, Эмори. – Касается губами моих и томно шепчет: – Как бы я не пытался отрицать это… ты с самого начала была для меня особенной.