– Твиг, поправь мне прическу. И
помоги выйти на сцену, – тоном вдовствующей императрицы велела
она.
– Не сходи с ума. Тебе сейчас нельзя
петь!
– Я! Могу! И буду петь! А ты поможешь
мне, или я поползу туда сама, – безапелляционно заявила певица.
Куда только подевался ее страх перед сценой.
– Ладно, ладно, только не двигайся.
Сейчас, погоди.
Я попыталась сделать что-то с ее
головой и с ребром. И старалась я лучше, чем над предыдущими
пациентами. Оливия в своем роде мое «творение», почти подруга, и не
хотелось бы, чтобы она пострадала. Ну, вот, уже лучше. Я помогла ей
подняться. Пришлось обойти сцену, чтобы за кулисами забраться на
помост. Подсадить ее я бы не смогла: не те весовые
категории.
За кулисами я поправила ей грим и
прическу и помогла отряхнуть пыль и грязь с платья.
– Ты понимаешь, что придется петь а
капелла? Музыканты все при деле, помогают раненым, – спросила
я.
– Более чем, Твигги. Так даже
лучше.
Я словно зарядилась ее спокойствием и
уверенностью.
– Ну, вперед! Ты сможешь!
Все так же опираясь на меня, Оливия
вышла на забрызганную кровью сцену. Там она присела на прихваченный
мною пуфик. Я осталась, поддерживая ее сзади и по каплям вливая
Силу Жизни.
Кристально чистый голос льется без
малейшего напряжения, без остатка заполняя окружающее пространство…
Она не обходит сложнейшие пассажи, как другие певцы, а отпускает
голос, безукоризненно следуя замыслу композитора.
Ария была так себе, ни о чем. Может
быть, потому, что я никогда не испытывала и не понимала чувств, о
которых там поется. Для меня не существует сумасшедшей, сводящей с
ума страсти и влюбленности. Но этот голос! Душа словно взлетает в
небеса, по телу пробегает дрожь, а сердце бьется так, будто я
только что нырнула в Великий водопад.
Люди замерли, бросив свои дела, и
слушали, позабыв обо всем. Когда певица закончила, послышались
сначала редкие, а затем все более громкие и продолжительные
аплодисменты. Первой начала хлопать, как ни странно, сама
герцогиня.
Воистину, безумное завершение не
менее безумного дня.
***
Насчет окончания дня я сильно
ошибалась. Дознаватели ненадолго заполучили меня в свои цепкие
объятия. После допроса я наконец смогла спросить, оставшись с
Сиграном наедине:
– Господин наместник, почему вы
допустили… это?
Я должна была знать, ведь я до
последнего надеялась, что Сигран сможет предотвратить
покушение.