В этом было что-то алхимическое… или кузнечное… или
вулканическое… В том, как черная, тяжелая, почти недвижимая энергия
раскалялась докрасна и изливалась вовне, отливаясь в более высокую
материю… в прочный острый клинок… в застывшие куски обсидиана,
наконечники стрел жителей холмов… В этом заключалось колдовство
середины зимы. В этом была сила зимнего двора, дикая и
сокрушительная, острая и звенящая.
У эс ши все происходило не так, как у людей: люди, собирая яркие
впечатления, напитывались колдовством как водой, которую черпают
горстями из ручья. Жители холмов были берегами этого ручья, камнями
на дне, травами на берегу, сквозь которые он тек, стремительно
перекатываясь на порогах. А на пике ритуала — самим ручьем,
струящимся потоком.
Кайлен сейчас стал зимней ночью и огнем, пылающим среди нее,
ледяной тьмой и белым снегом, укрывающим ждущие весны семена,
вьюгой и нестерпимо ярким солнцем морозного полдня. Уж точно не
слишком летним, совсем не летним. И ему было очень нужно ощутить
эту энергию сегодня, чтобы завтра она могла легче раскрыться в
полную силу. Хоть он и готов был пожертвовать этим буквально десять
минут тому назад, ради Марии и Горана. Может, и зря… Может, они и
были правы… Сейчас он точно ничем не стал бы жертвовать: его несло
течением к вершине зимнего ритуала, искрящейся, как заснеженные
пики Сарматских гор.
Проснулся он рано: еще стояла кромешная темень, и решительно
невозможно было определить, четыре ночи за окном или семь утра.
Кайлен чувствовал себя выспавшимся, но после того, что они вчера с
Марией учинили, это тоже ничего не значило. От него сейчас можно
было запросто запитать электричеством всю деревню и, может, еще и
на соседнюю бы осталось. Так что он и часа за три мог бы выспаться,
пожалуй.
Кайлен сосредоточился на собственных ощущениях и вынужден был
признать, что Мария и впрямь оказалась права, на пару с Гораном.
Этого чистого, ясного и острого, будто бритва, состояния чувств и
мыслей можно было достичь только тем восхитительным ночным
безумием. И оно, это состояние, было Кайлену сейчас решительно
необходимо. А он решил сыграть в жертвенного йольского козлика не
только сегодня, но и накануне. Не только себе, но и всему
задуманному делу во вред. При том, что его об этом никто не просил
— ни Горан, ни Мария, ни, уж тем более, все остальные. И он даже
сам не заметил сперва, что происходит, пока носом не ткнули.