Садаварт, восстанавливая дыхание, отрицательно помотала головой.
Ответ не вызвал у Нимбула и тени удивления. Воин подцепил шаманскую
руку, закинул себе на плечо и поднялся, заставляя девушку встать на
ноги.
— Садаварт, — наконец, отмер второй даларец и приблизился. С
опаской посмотрел шаманке в глаза.
— Дурень, — выплюнула та, сверля бойца сердитым взглядом.
Громоздкий, раздетый по пояс, тот в ответ лишь тупо разулыбался
перекошенным ртом и исправил:
— Драйн, вообще-то.
Йор поглядел на мужчину с иронией. Драйн Полгоры семенил за
Садаварт, слегка косолапя. Так, словно собственные мышцы сковывали
его движения. Одной из рук он удерживал на плече двуручный
обоюдоострый топор. Второй, сплошь покрытой татуировками, на каждом
шагу пытался подстраховать шаманку со спины.
В последних кампаниях, направленных на покорение двух небольших
далов, не согласных добровольно примкнуть к Племенам, Драйн сыскал
славу отличного бойца. Тени великого отца и бойцов-друзей делали
его в глазах даларцев еще меньшим, чем он был на самом деле,
заставляли чувствовать себя полозом, что тянет морду к добыче
дракона. Скромный для даларца рост лишь усугублял высокомерное к
нему отношение, и Драйн с ранней юности уяснил: единственный шанс
заткнуть злосчастные рты и встать в один ряд с легендами вроде
Нимбула или Тадал’ая, гордо расправив плечи — выбить почет топором
и чужой кровью.
Потому с тех пор, как в Племенах зазвучали полные народного
обожания песни о его воинской силе, Драйн лоснился от гордости и
самолюбования всюду, где сноходцу доводилось его встречать.
Всюду, кроме одинокой хижины у озера.
Сейчас Драйн Полгоры, смуглокожий и с длинными волосами цвета
древесины авонга, тупил взор и лоснился разве что от глупости. И ее
источник невозможно было не понять.
Духи знают толк в шутках!
Нимбул был другим. Несмотря на габариты, его движения были более
слаженными, походка — более пружинистой, чем у Драйна. Вершина его
правого уха отсутствовала — ее отрезали в одной из битв, которых у
Нимбула за плечами скопилось множество. Хвост волос, отливающий на
солнце насыщенно-синим, и кожа с едва заметной примесью
голубоватого оттенка выдавали в нем выходца из самого северного
оплота Племен. В подбородке Нимбул, прозванный Кровожадом, носил
металлические кольца — три штуки, по одному на каждую голову
мятежного вождя, снесенную его рукой.