- Пессимистично.
- Ну, розовые романтические сопли я не
склонен разводить. Ногайцы сюда идут не на дудочке играть, они идут
резать, кто под руку попадётся. Поэтому, кстати, надо бы как-то
чалдонов предупредить.
- Это я могу, с прошлого раза осталось
личное хорошее отношение.
- Во. Сделай, если сможешь. Не в
приказ, а прошу.
- Сделаю, конечно.
- Как себя чувствует казна
казачества?
- Отсутствует, как явление. Мы пока на
голом этом самом… энтузиазме границы империи
защищаем.
- Это не дело, я тебе могу деньжат
подкинуть.
- И куда их здесь тратить? Ты, граф,
нам лучше зернеца подкинь, сахара, соли, посуды
разной.
- Вот кстати насчёт зерна. Там должны
торговцы прибыть с Оби.
- А что, разве река
судоходна?
- Всегда была.
- Не была она судоходна, граф, ну что
ты заливаешь? Я, конечно, лишний раз вопросы не задаю. Но тут любой
дурак заметит, что строения эти все явно магическими руками
возведены. Сам по себе город – тоже. Теперь ещё оказывается, что
река стала судоходной. Да хрен с ней, с рекой, у нас из ниоткуда
дорога появилась да такая, что армии вторжения любо-дорого по ней
проехать.
- Что, не нравится
дорога?
- Нравится. Но врагу она понравится ещё
больше. Эта дорога противоречит концепции
обороны.
- Вредные ты, Дмитрий, вещи говоришь.
Что за ради нужд затруднения вторжения жить надо в бездорожье.
Вредные.
- А что враг?
- Врага победим, а дороги останутся. И
купцы прибудут, новосёлы.
- Ловко ты, Аркадий с темы творящейся
тут магии спрыгиваешь и на купцов переводишь.
- Слушай, я тебе одну штуку скажу, но
если что, то и не говорил.
- Какую?
- Магия творится какой
стихии?
- Ну, если подумать… Маг земли. Только
уровень запредельный. Первый уровень может едва-едва горсть земли
по столу катать. А тут горы двигает. Не иначе как
шестой-седьмой.
- Ладно, допустим. А в чьём роду было
много магов-земельщиков?
- Да в чьём угодно.
- А если его, допустим, Пётр зовут, и
он по профессии император российский?
- Да ты что?!
- Вот тебе и что! – рыкнул я и
притворно осмотрелся. – Могут у него быть родственники, с которыми
отношения не гладкие?
- Семья - штука тёмная, тем более
чужая, - округло ответил атаман.
- Вот я и говорю. Человеку плачу,
вернее уже заплатил. Сам его толком не видел. Но подозрения самые,
что ни на есть… Такие подозрения, что я сам молчу и тебе не
предлагаю лишний раз говорить.