– Ой, Константин Викторович, ой, лучше отдайте мне, я передам, – поморщилась Кариночка от душераздирающего визга, – вам лучше уйти. Позже с Катенькой поговорите, Эдик у нас проблемный ребеночек, и с Катиных рук, пока не успокоится, не слезет.
Я прижала верещавшего ребенка к себе и начала привычно покачиваться.
– Я только хотел… – вырвалось виноватое у Белявского, и он беспомощно посмотрел на меня.
– Давайте, давайте, – Карина перехватила букет и выставила коллегу за дверь.
– Тише, тише, – шептала я малышу, успокаивая его в своих руках. А сама, отвернувшись ото всех, глупо, совсем по-идиотски улыбалась. – Тише, тише, маленький… Не плачь, все буде хорошо. Сейчас рисовать будем…
Не пошел все-таки к Софочке… Меня почему-то обрадовал не букет. А его присутствие именно в моей группе, а не вояж к директорскому столу.
– Разоделся-то как, – шепнула мне потом Кариночка, – ишь. Катенька, признавайся, он тебя вчера не только домой отвез? Ты смотри, достанется тебе от нашей грымзы на орехи за этого ловеласа. Букет-то все, поди, видели. Я так думаю, твой героический отъезд на его плече, тоже вчера не остался незамеченным. Мне-то об этом никто не говорил. Но, сплетников у нас, ты же знаешь, донесут о лишнем вздохе. Ну, что, Эдик, успокоился? Ушел дядя, и букет Карина спрятала. Не переживай. Мы его потом Кате отдадим, когда ты спать пойдешь. Да? Ага?
Малыш действительно затих в моих руках, и я отпустила его играться на пол.
– Ой, ну, ты прям! Сияешь вся! – хихикнула в кулачок моя верная нянечка. – Да, ладно, не отворачивайся ты, мне-то можно. Ты, Катюша, сходи быстренько, скажи спасибо парню. Старался ведь. А я пока детишек займу. Пять минут погоды не сделают, а нехорошо с Эдиком получилось. Иди, иди, милая.
Я молча кивнула, и, бросив опасливый взгляд на только что угомонившегося Эдика, тихонечко вышла из группы.
И мгновенно, нос к носу столкнулась с разгневанной Ираидой Альбертовной.
– Смирнова!!! – рявкнула наша надзирательница. – Это у тебя в группе опять вой стоит?! На весь садик!!!