- Ангелика Витальевна, я обещал отвезти вас домой и отвезу. Заодно и поговорим.
- О чем? – голосок испуганный сразу.
Нет, я привык, конечно, что обычно меня боятся, но… почему-то ее страх вызывает какие-то странные эмоции.
Не хочу, чтобы боялась!
Выходим из дома, веду ее к машине, намеренно долго не отвечая на вопрос.
- Так, о чем?
Открываю дверь, галантно протягиваю руку. Хочу, чтобы сидела рядом о мной, на пассажирском, впереди. Вспоминаю, как задрал ее юбку, тогда в первый раз.
Чёрт. Лучше бы не вспоминал.
- Ноги мои на этот раз трогать не будете? – ого, эта мелюзга еще способна на иронию?
- А надо? Я могу. Если понравилось, - что ты несешь, Александровский! Спугнешь ведь!
Так… ну и что, даже если спугну? Я, в общем, и должен ее спугнуть! Я вообще должен таких пугать! И все. И чтобы держалась подальше.
Она же сама сказала, что не целованная! Или я что-то не так понял? И куда мне ее?
И потом, самое главное, о чем я забываю!
Она. Учитель. Моей. Дочери.
Всё! Это табу!
Смущается, понимает, что ляпнула не то, а я, вместо того чтобы отстраниться и дать ей самой в машину забраться, придвигаюсь ближе, и, ох ты чёрт, не могу-таки удержаться и подсаживаю за нижнюю часть спины, с удовольствием отмечая, что часть эта просто офигенная. Слышу, как тяжело, прерывисто дышит Лика и… наслаждаюсь этими звуками.
Что-то надо делать.
Не к добру это все.
Отвезу её и… может, реально вызвать какую-то бабу Элкину?
Закрываю дверь, обхожу тачку, в стекле вижу силуэт девушки, сидящей внутри. Нежной, наивной, клубничной…
Вот же зараза! После такой не хочется бабу!
Только такую вот и хочется.
Доигрался ты, Лёша, поздравляю!
Сажусь, сглатываю, говорю хрипло:
- Адрес точный?
- Вы меня, пожалуйста, высадите на станции, я…
- Лика, вы не поняли меня? – смотрю, понимаю, что веки тяжелеют, взгляд мой не каждый выдержит, а она…
Она все-таки боится. Дрожит. Чувствую.
- Пожалуйста…- почти шепчет, губу закусывает. Что ж за мода такая, губы кусать? Не ясно что ли, какие это желания у мужика вызывает?
- Лика, - тоже снижаю тон, стараюсь говорить спокойно, даже ласково, - уже поздний вечер, у станции ошивается разная публика. Я не хочу, чтобы вы подвергали себя опасности.
- Я не подвергаю. Я же там каждый день хожу, меня все знают.
Что? Эта малышка каждый день шарохается там, где всякой «гопоты» полно? И так спокойно говорит об этом? Реально не понимает опасности?