Дядечка отыскал нужную строчку на
листке, отмеченном печатями школы Огненного репья и канцелярии
Южноморского союза негоциантов, хмыкнул и придвинул к себе счёты,
взялся перекидывать из стороны в сторону костяшки, между делом
комментируя подсчёты.
— Тысяча восемьсот восемьдесят семь
целковых и пять грошей, плюс стоимость доставки, плюс подъёмные…
Пятьдесят целковых в месяц базовая ставка и ещё по пятёрке за
каждую ступень возвышения — это семьдесят целковых в месяц. Делим
первое на второе, получаем тридцать. Итого, фиксируем в контракте
два с половиной года…
Вымотанный не самой простой дорогой,
с гудящей от усталости и невозможности дотянуться до небесной силы
головой, огнём в потрохах и опухшими запястьями, я непременно
лопухнулся бы, когда б не имел дел с эдакими вот ловкачами прежде.
Но я имел и потому отрезал решительней некуда:
— Нет! — ещё даже раньше, чем
сообразил, какой именно момент резанул своей неправильностью.
— Что — нет? — изумился клерк. —
Сомневаетесь в верности моих подсчётов? Но это же попросту нелепо!
Вот перед вами все исходные данные! Сумма долга, стандартное
жалование…
— Нет! — повторил я ещё даже более
твёрдо. — Не собираюсь брать на себя никаких дополнительных
обязательств! Школа продала меня, да будет так! На этом всё.
— Но позвольте! — разволновался
дядечка. — Мы должны…
— Что я должен — так это отработать
по стандартной ставке одну тысячу восемьсот восемьдесят семь
целковых и пять грошей. Я не обязан оплачивать доставку на место и
не нуждаюсь в подъёмных.
Клерк фыркнул.
— Хорошо, это убираем. — Он вновь
защёлкал костяшками. — Итого минус три месяца.
— Ещё раз повторяю: я не собираюсь
продавать себя в рабство ни на два с половиной года, ни на два, ни
даже на год. Я отработаю свой долг, на этом всё!
— Вы же не думаете, будто вам станут
платить за время плавания?!
Я ответил широченной ухмылкой.
— Готов биться об заклад, по
соглашению со школой какая-никакая денежка мне всё же причитается.
Но даже если нет, я точно достигну пика адепта, а ещё имею неплохие
шансы стать аколитом, что приведёт к немалому повышению
причитающегося мне денежного довольствия. Так зачем самому себе
надевать ярмо на шею, скажите на милость?
Дядечка откинулся на спинку стула и
махнул рукой.
— Свободен, молодой человек!
Но я хоть и поднялся с табурета, в
комнате всё же задержался.